Небезызвестная фэндому "солнцеступающая Ершел" прочитала фанфики сего феста и выложила отзывы о них в своём секретном блоге. Мы же, ознакомившись с оными, сочли, что и авторам сие будет небезынтересно, потому испросили у Ершел устно разрешение перепостить их в сообщество. Что и делаем для всеобщей радости. Отзывы Ершел составляла исключительно для себя в понятном для себя виде, поэтому стороннему человеку возможность ознакомитсья с ними на первый взгляд может показаться несколько затруднительной.
Дописка: текст выше писал не я, отсюда обычные кавычки, опечатки и не мой стиль.
читать дальшеСпециально не брала ни аннотации, ни имена авторов, а только сами фанфики. Первый про суд. Неожиданная концовка: странно читать, что обе женщины наедятся на одно и то же. Посмотреть бы, какие ещё шаги Берии предпримет, чтобы обезвредить принцессу.. Второй суд: идея хороша, оригинальна, автор явно либо работает в суде, либо хорошо разбирается в теме, но нудно. Прочитала по диагонали. Особенно надоели все эти»неопознанный». и «неустановленный». Третий антиутопия хороша, но я в неё не верю. К тому же она слишком короткая: события толкают друг друга, пинают, лучше бы их было больше или они были разнесены по времени. Опять же сенши с оружием не смотрятся. Интервью шедевриально!!!! Но не по ТК. Да, аллюзии есть, но и без них было бы хорошо. Читала я это как хорошую научную фантастику. Монолог Мамору красив, идея красива, исполнение красиво, я сама никогда с такой стороны не рассматривала произошедшее. Дальше у нас огромная вещь про Хрустальный Токио. Ура, наконец-то хоть кто-то, кроме меня, обратил внимание на то, что радужные кристаллы не могли создаться. Остальные пункты несоответствия, правда, спорны. А вот дальше пошел маразм то ли у меня, то ли у автора: во всяком случае понять идею, вложенную в текст, мне не удалось. В общем впечатление удручающее. Текст про энергию и её сдачу неожиданный и хороший, но перечитывать его я не стану. Там нет большого количества подводных камней. С ним бы поработать подольше, вложить туда несколько смыслов, разные зацепки, а тут все на ладони – неинтересно. Хотя идея закупорить сенши в вечный сон хороша. Ещё одно нечто про полудемона. Рассказ про бред сам на бред похожий, причем бред некрасивый. Я понимаю, что хотели показать внутреннюю сущность, но мне ткая сущность неприятна и читать было противно. К тому же концовка была понятна по началу. Переделка серий Джадента интересна… Что-то все пытаются в последнее время серии переделать. Надо будет собрать каталог таковых. Убить Эндимиона. Очередные загадки, очередная мозговыносительная нечта. Надоела. Опять непонятно, чем кончилось, опять неаппетитные подробности, опять что-то с логикой. Но это все я ещё читала А вот дальше у же не очень. Фанфик про Металлию и Джедайта просила на первом же совете – дико нудно. Американская японка понравилась, её я читала залпом. Жаль, не все понятно, но предканон хорош. Заодно понятно, почему демоны обратили свое внимание на Японию. И, кстати, хорошая обманка: возлюбленной главной героини должен был быть либо лордом, либо ещё кем, однако таковым не оказался. Текст про пытки напоминает бред, от него я прочитала строчки три-четыре. Пытки некрасивые, логики я н увидела. Вроде все. Я не читала только то, что читала до этого (или мне читали), то есть фанфики Мореяшмы и ещё один про Нефрита, поэтому о них и не пишу. Что ж, буду ждать дальнейших выкладок. Но ощущение странное, будто фэндом вывернули наизнанку. Не так раньше писали.
итак, дорогие друзья и коллеги, надо как-то подводить итоги. я согласна подождать отдельных авторов, если они скажут мне, что надежда на их фанфики/фанарт есть. и когда они выложат свои произведения, я объявлю о завершении феста. предлагаю после этого собрать свои фики и рисунки и отправить на сайт, дабы вдохновить Тихе на обновление.
отзывайтесь, кто что-то правда пишет и планирует в ближайшее время дописать? на моей памяти это были miguustroyt, Риджер, Анй, -=Александрит=-, из рисующих amnephis77. отзовитесь в комментах, если я права и если неправа тоже.
невыполненные заявки6. Джедайт объясняет Нефриту, как тот был не прав, что назвал Джедайта дураком.
Случилось наоборот: Нефрит убил Зойсайта в рамках самообороны. Последствия. Дихотомии: Тёмные/Светлые; Оппонент: miguustroyt
читать дальшеКогда пристенный шкаф в очередной раз подёрнулся рябью, миссис Осака сказала себе, что переутомилась. Преуспевающие ювелиры весьма придирчиво рассмотрят все мелочи, если те выполнены в золоте или платине, но будут чересчур спокойны, если их взгляд оторвётся от лупы и лампы.
При жизни миссис Осака была рассудительной и справедливой особой. Многим вполне очевидно, что Пандоре следовало укротить любопытство и не открывать ящик, Марии-Антуанетте - даже не заикаться о богатых углеводами продуктах, Биллу Клинтону - иногда принимать холодный душ. На это миссис Осака заметила бы, что обо всех событиях изумительно легко и просто судить издалека. "Очевидно, что нельзя было с абсолютной уверенностью считать, что один плюс три всегда больше чем один!" - воскликнули бы многие люди. Если бы миссис Осака услышала подобное утверждение, она бы с ним не согласилась. Вряд ли бы она заподозрила, что за горькое влияние окажет данный постулат на её участь. Будь миссис Осака чуть более мнительной и тревожной, в холл перед дверью она бы больше не спускалась, а пристенный шкаф, качнувшись, поймал бы другую жертву. Мисс Нару Осака, её малолетней дочери, не стало бы дурно при виде беспомощной застывшей руки, выбившейся из-под рухнувшего стеллажа, а ухажёру дочери Нефриту, мигом догадавшемуся, в чём дело, пришлось бы чуть меньше врать. Впрочем, и ложь и утешения ему вполне удались. Как правило, у ощущающих запах керосина удесятеряются таланты.
Ростом Нару была намного меньше Нефрита, и он, задумавшись о своём, всё сильнее прижимал её к груди, пока она рыдала, а успокоительные уколы ещё не начали действовать. Потерявшись в боли и опустошении, Нару приникала к нему, а он смотрел поверх и видел другую картину.
Три растительных демона пробили корнем его плечо, Зойсайт в воздухе, Зойсайт иронично подбадривает демонов. Нефриту чертовски больно. Он ошеломлён. Озверевший ублюдок вознамерился его прикончить, а он, как в дурном сне, ничего не может сделать. В глазах Зойсайта сияют звёзды. Нефрит понимает, что Зойсайт медлит с развязкой. Персональный подарок от лорда Зойсайта лорду Нефриту: бонусные секунды. В самый раз чтобы проникнувшись беспомощностью, шататься, обливаясь кровью и сыпать проклятиями, осознавая, что проклятая тварь, зависшая в воздухе, просто счастлива. Ониуспеливовремяониуспеливовремя, не ради него, конечно, нет, дорожили подружкой, которая сейчас так рыдает, ониуспеливовремяониуспеливовремя. Он толком не видел, как тиара Усаги разнесла растительных демонов, зато машинально отметил, что Сейлор Марс размахнулась для атаки, что до Зойсайта далеко, слишком далеко... Если ничего не сделать. Нефрит знал, что переливающийся раскалённый шар, запущенный Рей, его лучший шанс, его огненная удача. Он не думал ни о траектории, ни об усилении удара. Он всего лишь хотел сдавить белое беззащитное горло так, чтобы из-под пальцев выступила кровь, до предсмертных хрипов, хотел разжать хватку и откинуть ставшую дряблой и безвольной гадость. Так хорошо, крик Зойсайта, брызги пламени и много-много радужных искр, осыпающихся на траву, этотакхорошоспокойно. Светло-фиолетовая крупная искра падает рядом и медленно гаснет. Искра словно бы заполнила весь мир, залив сиянием, и когда свет пропадает, Нефрит проваливается в темноту, всё глубже и глубже.
Утрясти вопрос с королевой оказалось на удивление легко. Нефрит давно подозревал, что Её Величеству по нраву принцип "пусть выживает сильнейший". Настораживало то, что в зале они были одни. Нефрит оглядывался в поисках Кунсайта, и в зале, и в коридорах, но безрезультатно. Это нервировало. Он бы предпочёл взглянуть в лицо грядущим неприятностям. Внутреннее чувство подсказывало, что те не за горами.
День за днём ничего не происходило. Нефрит мотался на Землю, зависая там подолгу. Нару изумительно быстро оправилась и ни словом не упоминала о произошедшем. Миссис Осака присаживалась поболтать с ними на пару минут, затем любезно удалялась по делам. Изнутри подтачивал гаденький безвольный червячок и спрашивал "а, может, всё обойдётся"? Ни черта не обошлось.
Рей и Ами забились на диван, прижавшись друг к дружке. Усаги осталась в спальне рыдать с Нару. Он рассказал ровно столько, сколько надо. - Ты думаешь, это из-за Зойсайта? - уточнила Ами. Его передёрнуло. - Заткнись, Нефрит, - прошипел призрачный знакомый голос. И впервые в жизни Нефрит послушался. Он не думал. Он был уверен.
- Он не мёртвый, - в молчании произнесла Ами. Её кроткие голубые глаза потемнели. - Просто не может быть окончательно мёртвым, если его "зовут".
В него как молния ударила. Ничего, Ами, конечно, не знала, но случайно назвала всё правильно. Словно кусочки головоломки сложились. Действительно, Кунсайта нет и не может быть в залах и коридорах. Он занят. Он "зовёт".
Он зовёт, и омерзительная рыжеволосая тварь выползает из пропасти небытия, откликаясь, не может не откликнуться. Гадость отсидится в клубах тумана и вернётся. И Нефрит знал наверняка, что тогда случится. Рано или поздно, а интуиция в голос вопила, что рано, растительное щупальце хлестнёт поперёк, задев ещё не зажившее плечо, и Нефрита навсегда утянет в глубину, к медленно угасающим искрам.
Нефрита охватила весёлая злость. Зря они напали на дом Нару. И тысячу раз зря, что рискнули напасть на него. В конце концов, у него под рукой есть три сладкие конфетки, три восхитительных ангелочка. Ангелочкам даже не придётся делать ничего особенного.
- Будьте такими же занозами в заднице, какими вы оборачивались всегда, - подумал он. Пусть прервать зов он и не сможет, зато сможет отвлечь. И хорошенечко отвлечь. Пусть конфетки держат оборону. Он поможет. Пусть даже слабейший намёк на присутствие демонов вызывает переполох. Нефрит знал, что стычка сейлоров и оставшихся демонов, скорее всего, закончится кровью. Наплевать. Ему на руку любой исход. А может, стычки не будет. Может, от недостатка энергии Металлия тихо загнётся в своём аквариуме. Тоже неплохо.
И ведь почти же удалось. Не видел бы, как рикошетом уложило Кунсайта, сам бы не поверил. Зато сразу поверило что-то тёмное, что-то неживое, витавшее совсем рядом. Каким блаженством было призвать силу и вышвырнуть это что-то, пытавшееся в безумии дотянуться до Нефрита, теперь уже навсегда.
Всё кончено. Всё будет отлично. Нефрит это твёрдо знал. Атакой он вырубил обессилевших сейлоров. Ангелочки ему пригодятся в ближайшее время. Если не дольше. Возможно, единственному лорду Тёмного королевства придётся обосновывать свою полезность? Нефрит скрыл ухмылку перед тем, как появиться в тронном зале. Чёрт побери, ситуация была для него хороша, очень хороша... По коже побежал холодок, Нефрит попытался стряхнуть невидимые проволочки, будто бы оплетшие лицо, и не мог сдвинуться. Потом раковина вечного сна захлопнулась над ним, и, растворяясь, он подумал, как обидно, когда всё заканчивается в шаге от верного триумфа. Ему казалось, что кому-то он тоже срывал победу, но наверняка уже не помнил.
Масато Сандзёин был из тех японцев, которые любят Запад. Ему нравились рок-музыка, английский язык, европейская кухня. Одной из вещей, которые особенно его очаровывали, был западный этикет. «Представь, они выражают внимание и уважение к собеседнику, не принижая при этом себя», — рассказывал он как-то матери. Однако госпожа Сандзёин его объяснения не поняла. «Выразить уважение» и «не принизить себя» в её представлении не сочеталось одно с другим. С семьёй Масато не слишком ладил. Зато он ладил с женщинами. То снисходительно-восхищённое отношение к прекрасному (да, да, именно так!) полу, которое он позаимствовал у иностранцев, действовало даже на японок. Разумеется, не на всех. Однако чутьё безошибочно подсказывало ему, какой из девушек можно уступить место в транспорте, помочь нести сумку или сказать ни к чему не обязывающий комплимент. Эта история началась на крыльце телестудии, когда он открывал стеклянную дверь, чтобы пропустить мангаку Кадзуко Аоки. Масато шел на работу, а Аоки-сан покидала телестудию. Это была «правильная девушка» — она приветливо улыбнулась и не стала рассыпаться в бесконечных благодарностях. Масато, всё ещё держа дверь открытой, проводил её взглядом. И тут он увидел девочку. Это была школьница лет четырнадцати. Она стояла по другую сторону дороги и смотрела на Масато Сандзёина буквально открывши рот. Такое внимание было ему приятно. Вовсе не потому, что он неровно дышал к несовершеннолетним девушкам, — кстати сказать, это было совсем не так. Но школьницы были его целевой аудиторией. Возможно, эта девочка смотрела сериал и знала, кто он. Возможно, её просто впечатлила его внешность. Это было не так уж важно. Главное — девочка была одной из пока ещё гипотетической массы его поклонниц. Когда-нибудь их станет много. Но в данный момент двадцатичетырёхлетний Масато Сандзёин озвучивал свою первую роль в аниме-сериале, и каждое такое происшествие было для него в новинку. Он старался воспринимать их как бесспорный признак грядущего успеха, но в глубине души не был уверен в своем блестящем будущем, и такие взгляды, как этот, скорее уж утешали и поддерживали его. Он ещё не знал, что эта девочка никогда не будет «одной из».
В офисе он первым встретил Цукаду. — Привет, герой-любовник, — бросил тот, не отрываясь от бумаг. — Привет. Аоки-сан приходила? Цукада был сценаристом, и Аоки, одна из соавторов манги, по которой снимался сериал, чаще всего имела дело с ним. — Да. Зайди к её величеству, тебе понравится. Следующим был Химидзава, сэйю, как и сам Масато. Он сидел за столом и с выражением неземного блаженства на лице пил чай. Похоже, и правда ожидался какой-то новый поворот сценария. Сандзёин поздоровался с ним и зашёл в кабинет «ее величества» Танико Мори — продюсера сериала. — Масато-кун, хорошо, что ты пришёл пораньше. Присаживайся, — радушно пригласила начальница. Он послушно сел в кресло напротив её стола. Отношение Мори-сан к Масато было чуть более фамильярным, чем ему хотелось бы, однако от неё зависела его карьера, и она не возражала против того, чтобы он приходил на работу всего лишь «чуть пораньше» (то есть на пятнадцать минут, а не на час), чем требовалось, так что стоило потерпеть. — Масато-кун, мы с Аоки и Цукадой посоветовались и решили, что в следующей арке твой персонаж будет центральным. Ему следовало вежливо улыбнуться, но кончики губ предательски поползли чуть ли не к самым ушам. — Тебе придется много работать, — строго напомнила Мори-сан. — Да, я готов. А как же… — Химидзава немного устал. Возможно, он уйдёт в отпуск. В интригах и тонкостях взаимоотношений внутри коллектива Масато Сандзёин не разбирался, а потому забеспокоился. Его продвинули только потому, что Химиздаве надоел его персонаж? Или продюсеру Мори надоел Химидзава? После работы он попытался выяснить это у самого Химидзавы. Но тот всё так же блаженно улыбнулся и сказал: — Я иду в отпуск. Это же прекрасно. Отосплюсь наконец.
На выходе из офиса Масато окликнул Цукада. — Ты ведь знаешь Синокаву? Фотографа? — Конечно. — Он тут затеял одну аферу… — Цукада смутился и подёргал себя за свисающую прядь рыжих волос. — Хочет устроить эротическую фотосессию со школьницами. Уже официально объявил, что ищет моделей. Всё будет в рамках закона, конечно… Но, по-моему, это плохо кончится. Масато пожал плечами. — Будет скандал — будет известность. — Да не нужна ему такая известность! — с жаром возразил Цукада. — Он ещё сопляк, вот и хочет выкинуть что-нибудь этакое. Потом будет переживать, головой об стену биться, а репутацию уже не поправишь. А он очень чувствительный человек. — Жаль, если так получится. — Может, ты поговоришь с ним? — попросил Цукада. — А сам почему не поговоришь? — Я пробовал. Упрямый, как баран… — он махнул рукой. — Но ты-то умеешь убеждать, Сандзёин-сан. К тебе он прислушается. Никакого особого дара убеждения у Масато Сандзёина не было. Просто Синокава, талантливый фотограф и вчерашний школьник, был застенчив и не избалован женским вниманием. Его эксцентричный поступок определённо был продиктован желанием поднять свой рейтинг среди девушек, а в последнем вопросе Масато вполне мог послужить авторитетом. Откровенно говоря, сам Масато так не считал. Опытным донжуаном он вовсе не был, и самое большое его преимущество перед Синокавой состояло в привлекательной внешности. — Что-то я сомневаюсь… — ответил он. — А вдруг ещё поймёт меня как-нибудь неправильно, и станет только хуже. — Попробуй, — продолжал уговаривать Цукада. — Попытка — не пытка. Хуже, чем сейчас, точно не станет. — А что мне за это будет? — Познакомлю тебя с Хироми. Ты же как-то спрашивал про неё. Тихая и похожая на мальчика Хироми Мацуно была соавтором весёлой и общительной Кадзуко Аоки. Как девушки делят работу, для Масато оставалось тайной, но он почему-то был убеждён, что Хироми талантливее, а Кадзуко всего лишь более активная и пробивная. — Договорились. Завтра зайду к нему.
Выйдя из здания телестудии, Масато сразу увидел нечто совершенно невероятное. Этим невероятным был автомобиль. Иномарки в Японии не такая уж редкость, но «феррари тестаросса» — явление из разряда чудес. Пожалуй, Золушка, на глазах которой тыква превратилась в карету, была удивлена и восхищена куда меньше, чем Масато Сандзёин при виде этой великолепной машины. Затаив дыхание, он подошел ближе. Никто не остановил его, сигнализация не включилась. Автомобиль был абсолютно новым и чуть ли не сиял чистотой. Даже на колёсах не было ни пылинки. Казалось, он только что сошёл с конвейера и волшебным образом переместился на эту парковку из далёкой Италии. Масато погладил ребристый воздухозаборник. Через окно с опущенным стеклом отлично был виден роскошный салон — кожаные кресла, руль с изображением вставшего на дыбы коня и такой же конь на брелоке вставленного в зажигание ключа. Я подожду хозяина и попрошу… только на секундочку, вдруг он разрешит… Но хозяина всё не было. Масато протянул руку в окно и коснулся подголовника кресла. Потом попробовал ручку двери, и она неожиданно поддалась. Он стоял рядом с открытым автомобилем и не знал, что делать. Хотя, конечно же, знал. Нужно было поскорее убираться. Он потянул дверцу на себя, чтобы захлопнуть её и… сел в машину. Я просто извинюсь, когда он придёт. Он поймёт… Со страхом и восторгом Масато провёл руками по обивке сиденья, по приборной панели, потом откинулся назад, положив ладони на руль, и словно стал частью машины. Совсем не так он ощущал себя, когда водил старенькую отцовскую «субару». Ему казалось, что он не в салоне автомобиля, а внутри могучего, послушного и отчасти живого существа — как герои сериалов в жанре «меха». Хозяин «феррари» так и не появился, и страх понемногу начал отступать. Можно остаться здесь подольше. Никто ничего не узнает. Масато протянул руку и качнул брелок на ключе зажигания. Его пальцы дрожали. Желание повернуть ключ было непреодолимым. Нечто подобное ощущаешь рядом с женщиной, которая тебе нравится, но не позволяет прикоснуться к себе. Но ведь машина-то вовсе не была против… Ключ беззвучно повернулся — для этого совсем не потребовалось усилий. Мотор заработал, и Масато всем телом ощутил его силу и мощь. Он обнаружил свою ногу на педали сцепления, хотя совершенно не понимал, как она там оказалась. Теперь уже не получится просто оставить машину и уйти. Он отпустил сцепление и надавил на газ. На выезде с парковки никто не обратил на него внимания. Масато следовал от перекрёстка к перекрёстку, от светофора к светофору и каждую секунду ждал, что полиция остановит его. Неприятностей уже было не избежать, а потому он наслаждался каждой секундой, проведённой за рулем этого автомобиля, как последней. Впрочем, пока что постовые интересовались «тестароссой» не больше, чем ехавшими рядом «тойотами» и «хондами». Масато свернул на незнакомую ему улицу и вскоре оказался в спальном районе. Через пару километров одинаковые коттеджи сменились хвойным лесом, неожиданно тёмным и мрачным. Автомобиль буквально рванулся вперёд — он требовал скорости и на токийских улицах откровенно скучал. Справа от дороги Масато краем глаза заметил особняк, скрытый за деревьями. Подумав, он повернул обратно. К дому вела узкая дорожка. Он остановил машину у самого крыльца и вышел осмотреться. Дом был двухэтажным и состоял из нескольких башенок. В центральной, самой высокой, были стрельчатые окна и розетка — как в католическом храме. Гигантские криптомерии подступали едва ли не к самому крыльцу. — Ну и ну! — удивился Масато. Такому особняку самое место в готическом фильме, а не на окраине Токио. У него возникла мысль, мгновенно переросшая в уверенность, — «феррари тестаросса» и этот дом принадлежат одному и тому же человеку. Он взошёл на массивное, украшенное колоннами крыльцо и толкнул тяжёлую деревянную дверь. Как и дверца машины, она оказалась не заперта. В доме царила полутьма. Шаги Масато гулко отдавались в тишине. Здесь определённо не жили. Мебель по большей части скрывалась под чехлами, но на перилах лестниц не было пыли. Он поднялся в центральную башню. Там обнаружился абсолютно пустой зал. Только свет, проникавший сквозь стёкла витражей, цветными пятнами ложился на каменный пол. В круглую розетку смотрело алое закатное солнце. Масато почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Он поспешно покинул комнату, однако ощущал себя смертельно уставшим. Плохо понимая, что делает, он прошел по галерее, ведущей в правое крыло дома. Там он открыл первую попавшуюся дверь, за которой нашёл спальню с огромной кроватью под балдахином. Масато раздвинул лёгкие полупрозрачные шторы, рухнул на шёлковую постель и мгновенно уснул.
Ему снилась пустая комната и чёрное солнце, глядящее в розетку. Крыша башни стала прозрачной, и он увидел небо, полное звёзд. В их расположении, в движении каждой из них был смысл, ранее скрытый от него. Небесные светила и этот мир были связаны. — Звёзды знают все! — с удивлением воскликнул он. Солнце запульсировало, меняя цвет с чёрного на мертвенно-белый, и испустило тонкий луч, вонзившийся в центр лба Масато, место, где расположен третий глаз. И звёзды заговорили с ним. Они предрекали будущее, сообщали даты, имена и названия мест; они говорили о чём-то важном, жизненно важном для него и других людей. Но Масато, как ни силился, не мог разобрать слов.
Он проснулся за пять минут до будильника в своей квартире. Поднялся с кровати и проверил — будильник был включён. Пиджак и брюки нашлись аккуратно повешенными на плечики в шкафу (обнаружив это, Масато вздохнул с облегчением — костюм был очень дорогой, и купить второй такой он смог бы ещё нескоро). Туфли оказались тщательно начищены. Очевидно, что всё это сделал сам Масато, однако он совершенно не помнил этого. Теперь он понимал, что странный загородный особняк приснился ему. Но ведь красная «тестаросса» была реальна! Масато не позволил себе поддаться панике — ему пора было на работу. День прошел скомканно и тревожно. Масато был невнимателен и несколько раз путал реплики. К счастью, никто не обратил внимания на его состояние. Главным героем всё ещё был персонаж Химидзавы, а роль Сандзёина пока оставалась третьестепенной. По всей видимости, автомобиль мне тоже приснился. Он констатировал это с сожалением. Одно дело — увидеть сон, другое — прикоснуться к воплощённой мечте. Но, по крайней мере, я не угонял его. Эта мысль окончательно примирила Масато с реальностью, и к вечеру он вполне оправился от потрясения. Но, выйдя из здания телестудии, он снова увидел красную «тестароссу». На том же самом месте.
Его ноги словно приросли к земле. Даже издалека он заметил, что на автомобиле по-прежнему нет ни пятнышка грязи. Капот сиял на солнце. Стекло рядом с местом водителя было опущено. Реальна! Она реальна! Медленными шагами он приблизился к машине. Я видел её вчера. Но не садился в неё. Или садился? Где именно во вчерашней истории заканчиваются воспоминания и начинается сон? При ближайшем рассмотрении автомобиль уже не казался только что сошедшим с конвейера. Покрышки отнюдь не блистали нетронутой чистотой, а корпус покрывал тонкий слой пыли. Зеркало и подголовник водительского кресла кто-то явно переместил, регулируя для себя. Кто-то?.. Масато вспомнил, как поворачивал зеркало и оставил его именно в том положении, в котором оно сейчас находилось. Неужели я? Предположение не выдерживало никакой критики, но его тут же захотелось проверить. Дверца автомобиля снова оказалась не заперта, и через секунду Масато уже сидел в водительском кресле. Зеркало и подголовник располагались идеально. Ключа не было. Масато машинально похлопал себя по карманам пиджака, и к своему изумлению в правом обнаружил ключи на брелоке с изображением вставшего на дыбы коня. Он пошарил в бардачке и нашёл документы на машину. Они были выписаны на имя Масато Сандзёина. Я сошёл с ума. Эта мысль показалась ему смешной, и несколько раз он приглушённо хихикнул, а потом расхохотался в голос. Смех сотрясал его, как-то странно сжимая горло, а потом внезапно прекратился. Или сплю. Догадка мгновенно утешила его. Если это сон, то сон прекрасный. Масато удовлетворённо тряхнул волосами и завёл машину. На этот раз он вёл автомобиль без страха и волнения. Теперь он видел, что на него оглядываются. Кто-то, проезжая мимо, даже посигналил ему. Масато казалось, что он слышит восторженные возгласы. Это не удивляло его. Вызывать восхищение было естественно, как дышать. Это должно было случиться, рано или поздно, и вот — сбылось. Такая поездка не могла быть бесцельной. Масато остановился у сетчатого забора, за которым располагался школьный стадион. Он догадывался, что выбрал место неслучайно. Ему показалось, что он слышал зов. Посмотри на меня, Руи… Толпа школьников, окружавших теннисный корт, кричала: — Руи! Руи Сайондзи! Это я, Руи, посмотри на меня… Играли две девочки. Одну из них — ту самую Руи — он, кажется, видел по телевизору. Надо полагать, потенциальная звезда тенниса и школьная знаменитость. Впрочем, играла Руи плохо. Масато понял (нет, скорее почувствовал), что восторженные возгласы не подбадривают, а смущают и отвлекают её. Он наблюдал за игрой, пока партнёрша Руи не заметила его. Она замерла, в одной руке держа мяч, а в другой ракетку, и щёки её залил лёгкий румянец. «Надо действовать», — решил Масато и одним движением перемахнул через забор. Этому трюку он научился ещё в школе, однако выходил он не всегда. На этот раз прыжок получился удачным до неестественности. Я же сплю, что тут странного. Школьники притихли, и только какая-то девушка громко прошептала: «Вау! Какой классный!» Он не обернулся. — Сюда нельзя… — пролепетала безымянная теннисистка. Масато не ответил ей — для него существовала только Руи. Он должен был помочь ей, найти слова, чтобы убедить её играть лучше. — Ты слабо бьёшь. Посылай мяч всем телом. — Что? — растерянно переспросила Руи. Масато обернулся к её сопернице по игре. — Дай мне ракетку. Та послушно протянула ему ракетку и мяч, напрочь забыв о намерении прогнать чужака. — Подавай! — приказал он Руи. Та покусала губы, но подчинилась. Играть в теннис Масато не умел, но сейчас он словно ощущал движение мяча и отбил его безошибочно и легко. Удивительная сила переполняла его. Руи, несмотря на показное недружелюбие, залюбовалась им и бросилась к мячу слишком поздно, неловко повернула руку и выронила ракетку. — Осторожно, Руи-сан! — крикнула какая-то девочка. Масато расхохотался. — Вы вообще кто? — хмуро поинтересовалась Руи. — Масато Сандзёин, — ответил он и, подумав, добавил: — Автогонщик. Представляться актёром, озвучивающим аниме, показалось ему мелким и неуместным. Он обошёл сетку и подобрал оброненную Руи ракетку. — Не надо, — запоздало запротестовала девушка, но в её голосе уже не было прежней враждебности. Масато погладил ручку ракетки, словно это движение делало её талисманом. — Играй лучше, — сказал он, возвращая ракетку Руи. — Да, — покорно ответила та. — Кто примет её подачу?! — крикнул он. Одна из девочек, показавшаяся Масато смутно знакомой, встрепенулась и шагнула ему навстречу. Однако её опередил парнишка, спрыгнувший с забора и с криком: «Я!» — рванувшийся на корт. Дальше Сандзёин смотреть не стал. Так же легко, как и в первый раз, он перемахнул через забор и направился к машине. Он слышал, как публика взорвалась восторженными воплями и как Руи крикнула ему вслед: «Спасибо, Масато-сан!» Но всё это уже не волновало его.
На городских улицах было тесно. Масато кружил по ним, силясь вспомнить, по какой дороге выехал вчера за город. Мысли об особняке не давали ему покоя. Однако на этот раз он не нашёл ни спального района, ни загадочного леса с исполинскими криптомериями. Уже поздно вечером он оставил машину на ближайшей к дому парковке. На этот раз он вернулся в свою квартиру и лёг спать в полном сознании и твёрдой памяти.
Ему снились улицы Токио и путь к особняку. Словно со стороны он наблюдал, как «тестаросса» остановилась на узкой дорожке, ведущей к дому. Он видел себя в странной одежде, похожей на военную форму, стоящего в центре пустой комнаты со стрельчатыми окнами. Тьма стекала по стенам, и звёздное небо спустилось в комнату. Звёзды шептали, пели, звенели. Он знал, что какая-то часть его понимает их, однако смысл сказанного ими не доходил до его сознания. Кто-то, заметив его бесплодные попытки, залился злорадным смехом.
Следующий день был выходным. Масато проснулся поздно. Первым делом он восстановил в уме дорогу, виденную во сне. Потом на всякий случай проверил — ключи от машины были на месте. Он не был уверен, что доберётся до особняка, но решил попробовать. — Я псих, — сказал он, перед зеркалом расчёсывая мокрые волосы. — Но, по крайней мере, я самый неотразимый псих во всем Токио. Перед тем, как отправиться на поиски, Масато любовно стёр с машины пыль и побывал на автозаправке, залив полный бак бензина. Он не торопясь, кружным путём направился к телестудии. Просто вести этот шикарный автомобиль само по себе доставляло огромное удовольствие. Он остановился посреди оживлённой улицы, снова услышав зов.
Две женщины болтали у входа в магазин. Одна из них, того же возраста, что и Масато, выглядела очень хорошенькой. Вторая была старше, носила очки и представляла собой отличную иллюстрацию к выражению «ничего особенного». Масато чувствовал странную силу, такую же, как вчера на теннисном корте. Он должен был сделать что-то важное. Взгляд его остановился на женщине в очках, и он вдруг увидел её такой, какая она есть, увидел скрытую в ней красоту и величие, хрупкость и нежность. Женщина любила и собиралась замуж. Он знал, что её ждет скучная и спокойная жизнь домохозяйки и что, в принципе, она будет довольна ею. Однако единственный раз она может стать королевой, взлететь выше облаков, вспыхнуть, как звезда. Воспоминание об этом будет согревать её всю жизнь, и он, Масато Сандзёин, поможет ей достичь этого. Женщина попрощалась с подругой и зашла в магазин. Масато вышел из машины и последовал за ней. Это оказался магазин тканей. В таких местах он прежде не бывал, что неудивительно — среди посетителей он был единственным мужчиной. Незнакомка рассматривала белый шёлк. На свадебное платье — понял Масато. Ткань была дорогой, и она сомневалась, стоит ли тратиться. — Отличный шёлк, — сказал он, подойдя ближе. Женщина обернулась, смущённо потупилась, и отрез ткани выскользнул из её рук. Масато подхватил его. — Просто прекрасный! — он расправил ткань. Она была тонкой, с едва заметным на просвет рисунком. — Да… но… — пробормотала будущая невеста. — Из него получится чудесное свадебное платье, — не унимался Масато. Он накинул ткань себе на плечи и нежно погладил рукой. — Я вижу, как вы стоите в нём под звёздным небом. Вы идёте вдоль берега, и каждая звезда благословляет вас… Он нёс несусветную чушь, но женщина слушала, как заворожённая. Работает! Только бы она не выбрала другой, подешевле! Масато осторожно снял с себя отрез ткани и укутал в него женщину. Конечно, она любит другого мужчину и будет любить его всю жизнь, но сейчас важнее всех для неё он, Масато Сандзёин. — Берите. Этот шёлк создан специально для вас. Он вышел, не оборачиваясь, уверенный, что дело сделано. Покупательницы смотрели на него во все глаза. У самого выхода он увидел школьницу. В её взгляде было столько восторга и обожания, что ему стало не по себе. Впрочем, выйдя на улицу, он тут же забыл об этом. Его занимала другая мысль. Он понял, в чём смысл внезапно появившейся у него силы. Его цель, его дар — помогать другим раскрывать свои таланты, совершать лучшее, на что они способны, вознося на вершину их жизни. К самым звёздам. Масато долго колесил и бродил по улицам, размышляя об этом. Он пообедал в дорогом ресторане, потому что оставлять «тестароссу» у дверей простой закусочной было как-то неуместно. Только вечером он добрался до телестудии и попытался повторить путь, которым когда-то приехал в особняк. Это оказалось непросто. Несколько раз он думал, что нашёл дорогу, но коттеджный район так и не показывался. Когда совсем стемнело, Масато неожиданно выехал на загородное шоссе. Несколько одиноких строений мелькнули за окном и остались позади. Дорога была тёмной и пустой. По обе стороны её росли редкие деревья, а что за ними, Масато разглядеть не мог. Он остановился, погасил фары и вышел из машины. Воздух был тёплым и пах травами. Звенели цикады. Масато поднял голову и увидел небо. С его губ сорвался удивлённый возглас. Проживший всю жизнь в городе, он не знал, что на небе так много звёзд. Оно было буквально усыпано сверкающими искрами. В каждом крошечном его кусочке таились мириады светил. Оказалось, что Млечный путь — вовсе не тайна, доступная только астрономам; сияющим потоком он пересекал небо. Масато казалось, что небесный свод медленно вращается, опускаясь. Шёпот звёзд слышался со всех сторон, он заглушал пение цикад, он звучал не извне, а внутри. Звёзды воодушевляли, предостерегали, советовали. Они вновь называли имена, и одно из них он уже слышал: Синокава. Синокава, фотограф! Я же обещал Цукаде поговорить с ним! Выходит, что звёзды указывают ему на тех, кто нуждается в его даре, чей талант нужно направить в верное русло. Кидзин Синокава — именно такой человек. Как же он сам не догадался!
С Синокавой ему удалось увидеться только через день. Вечером, после работы, Масато позвонил по телефону, данному Цукадой, но мать фотографа сказала, что Кидзин-кун уже лёг спать, потому что рано утром собирался к морю, фотографировать восход солнца. Масато подробно расспросил её, куда именно собирается Синокава. «Успею перед работой», — решил он. Встать пришлось ещё затемно. Масато с удивлением обнаружил, что даже перед рассветом город живет, на улицах есть люди — кто-то из них спешил на работу, кто-то возвращался домой после весёлой ночи. Синокаву он нашел легко. Тот оставил свой «ниссан» на обочине, там, где дорога резко поворачивала, зачем-то перелез через защитное ограждение и устроился с камерой на обрывистом берегу. Приближения Масато фотограф не заметил. Он увлечённо щёлкал затвором камеры, бормоча что-то про освещённость и выдержку. Пока Сандзёин прикидывал, как лучше подобраться к нему, он вдруг решил поменять положение, неловко оступился и заскользил по склону вниз. Уже не размышляя, Масато кинулся вниз и успел схватить парнишку за запястье. Синокава был худой и лёгкий, но всё же вытащить его стоило определённого труда. Несколько минут спустя они оба сидели на краю обрыва, тяжело дыша. Масато прогнал мысль о том, что его дорогой костюм испорчен. По сравнению с жизнью человека это было сущей ерундой. — Спасибо, — сказал фотограф. — Как вас зовут? — Масато Сандзёин. Они виделись всего пару раз, но ему было обидно, что Синокава не помнит его. Тот словно прочитал его мысли. — Извините, что забыл ваше имя. Вы ведь работаете вместе с Цукадой? — Да. — Вы не возражаете, если я продолжу снимать? Солнце прямо на глазах меняется. — Снимайте, конечно. Синокава вернулся к своему занятию, совершенно забыв о том, что буквально только что едва не погиб. Масато наблюдал за ним с интересом и лёгкой завистью. Вот это и есть талант. Его не надо подталкивать к вершине. Я просто спасу его от падения. Ещё один раз. Синокава неожиданно навел объектив на Масато, нажал на спуск и тут же принялся извиняться. — Вы хорошо получитесь. Давайте я пришлю вам фотографию, — оправдываясь, предложил он. — Пришлите. Мне очень приятно попасть в кадр к такому известному фотографу. — Вы видели мои снимки? — Да, я ваш поклонник. Синокава смутился и покраснел. — Я слышал, вы с Цукадой поссорились из-за ваших творческих планов. — Да. Вы тоже будете меня отговаривать? — Ни в коем случае! Вы талантливый человек и должны делать то, что считаете нужным! Фотограф криво улыбнулся. — Вот только друзья уверены, что я ненормальный. Говорят, что я испорчу себе репутацию. А что будет, если мама узнает, даже не представляю. — Знаете, — доверительно начал Масато, — японцы слишком ограничены и закомплексованы. Американцы правы — неважно, чем вы привлечёте к себе внимание, главное — чтобы ваш талант заметили. Если и случится скандал, то он пойдёт вам только на пользу. — Вы думаете, будет скандал? — настороженно спросил Синокава. — Ну да, а разве вы не для этого… Вы знаете, пора уже японцам обратить внимание на живых, настоящих женщин, а не на нарисованных. Читать хэнтайную мангу в метро — это нормально, а эротическая фотография — это, видите ли, аморально. — Да, но… — Может быть, вам удастся перевернуть представление об эротике в этой стране! Фотограф растерянно хлопал глазами и не знал, что ответить. Масато вспомнил рассказ Цукады о том, как Синокава едва не расплакался, когда двое его поклонников подрались в очереди за автографами. — Вы только не отступайте. У одного американского фотографа какой-то религиозный фанатик разгромил квартиру. Зато за его снимки тут же стали платить бешеные деньги, — вдохновенно сочинял он. — А потом его пригласили работать в «Плейбой». — А… а как этот религиозный фанатик попал к нему в квартиру? — Кажется, он знал родителей этого фотографа и выкрал у них ключи, — не моргнув глазом, соврал он. — Но у вас же нет знакомых религиозных фанатиков? — Н-нет… кажется… — пробормотал фотограф. — И ещё от него вроде бы жена ушла, — задумчиво проговорил Масато. — Но она просто ничего не понимала. Ладно, мне пора. Он взял лежащую на траве камеру Синокавы, погладил объектив и передал её хозяину. — Буду с нетерпением ждать ваших новых фотографий.
Масато пришлось вернуться домой, чтобы переодеться. К счастью, костюм был цел, но сильно испачкан. По дороге на работу он заехал в торговый центр MS в Синдзюку и сдал одежду в химчистку. — Ваша фамилия Сандзёин? — переспросил приемщик. — Вы, наверное, родственник нашего хозяина? Нет? Как жаль. Приходите вечером, Сандзёин-сан. Костюм будет как новенький. В офис он влетел через две минуты после начала рабочего дня. Госпожа Танико Мори тут же набросилась на него. — Масато-кун, где ты был?! — Простите, Мори-сама… Он никогда не называл так начальницу, но тут униженное обращение вырывалось само. — И это человек, которому я доверила главную роль! Масато пришлось сделать над собой усилие, чтобы не втянуть голову в плечи. — И где твой костюм? Тебя должны показывать по телевидению! — По телевидению?! Зачем и почему, было уже неважно. Костюм, который он так любил и берёг, оказался в чистке в самый неподходящий момент. — Мы делаем анонс новой арки, — чуть спокойнее, но всё так же сурово сообщила Танико Мори. — Ты должен сказать несколько слов перед камерой. — Д… да. Но каких? — Каких хочешь. Поприветствуй зрительниц. Вот только во что тебя одеть… Серая двойка, на которую Масато Сандзёин поменял любимый голубой пиджак и белые брюки, совсем не годилась для телеэкрана. — У нас есть смокинг. С фестиваля косплея остался. Ему как раз будет по размеру, — вмешался Цукада. — Смокинг? — ужаснулся Масато. — Там ещё маска карнавальная имеется, белая такая… — невинным тоном добавил сценарист. — Давайте без маски, — отрезала госпожа Мори и обернулась к Масато. — Марш переодеваться! Тот покорно поплёлся следом за Цукадой. Так глупо он себя давно не чувствовал.
— На самом деле ты выглядишь просто супер. Он критически разглядывал себя в зеркале. Отчасти Цукада был прав, но смокинг никак не подходил для анонса аниме. — Я попрошу, чтобы снимали в основном лицо. Масато обречённо кивнул. — А что случилось-то? — У Синокавы спроси, — раздражённо бросил он. — И спрошу, — пообещал Цукада. — Пошли скорее. Госпожа Мори, оглядев его, удовлетворённо хмыкнула. — Уж постарайся ради меня, Масато-кун. — Я ради себя постараюсь, — осмелев, сказал он. Начальница остолбенела от такой дерзости, но он уже шёл на съёмочную площадку, на него смотрела камера и светили софиты. Обернувшись к оператору, он улыбался безмятежно и по-настоящему обворожительно. Всё-таки он был актёром. По знаку режиссёра он заговорил: — Привет, меня зовут Масато Сандзёин. Милые школьницы, хорошенько запомните меня. Теперь вы будете слышать мой голос очень часто. Смотрите сериал. У нас заготовлено много приятных сюрпризов для вас. До встречи! — Снято! — крикнул оператор. Госпожа Мори о чём-то беседовала с Цукадой и уже не выглядела так устрашающе. Жестом она подозвала к себе Масато. — Сандзёин-сан, Цукада рассказал мне, что произошло утром. Ты молодец. Теперь я понимаю, что ты опоздал не по своей вине. Цукада хихикнул в кулак. В тот момент Масато ненавидел его. — Перерыв двадцать минут, а потом работаем! — объявила она.
Масато переоделся и умылся. Глядя на себя в зеркало в туалете, он испытал странное чувство — как будто мир вот-вот рухнет. Будто реальность защищена лишь тонкой и хрупкой оболочкой, которая в любой момент может треснуть. Он отшатнулся от зеркала — ему показалось, что сейчас он увидит себя чудовищем, узнает что-то ужасное о себе. В коридоре ему стало легче. Надо выпить успокоительное. Сегодня слишком сложный день, вот и мерещится всякое. Две девушки прошли мимо него по коридору. Он не обратил на них внимания, но девушки зашли за угол, потом оттуда донеслось хихиканье и громкий шёпот, потом они обе по очереди выглянули из-за угла. Одна из них была блондинкой, другая… К горлу подступила тошнота. Масато нашёл в себе силы улыбнуться и помахать девчонкам рукой. По дороге в офис он увидел ещё одну девушку — такую же юную, похожую на школьницу. — Похоже, мой разговор не слишком повлиял на Синокаву, — сказал он Цукаде. — Может, и повлиял. Просто на сегодня у него уже был назначен отбор моделей. Посмотрим, что из этого выйдет. А девочки-то какие! — Цукада подмигнул. Масато промолчал. Затея Синокавы ему тоже не нравилась, но вовсе не из-за скандальности. Просто он считал, что эротические фото несовершеннолетних — это действительно аморально.
С работы Масато отпустили раньше обычного. Он отправился в MS, забрал костюм и тут же переоделся. Это придало ему сил и уверенности. Он неспешно прогуливался по торговому центру, разглядывая витрины, когда его окликнула девушка: — Сандзёин-сама! Это я. Это и правда была она. Теперь он точно знал, что уже видел её. — Меня зовут Нару Осака. Я из теннисного клуба десятой школы. Вы меня помните? Конечно, он помнил её. Это она хихикала сегодня в коридоре, выглядывая из-за угла. Это она смотрела на него во все глаза в магазине тканей. Это её опередил ушлый мальчишка на теннисном корте. Это она кричала: «Осторожнее, Руи-сан!» И это она утром того дня, когда он нашёл «феррари», так же пожирала его глазами неподалёку от телестудии. — Конечно, я помню тебя. — Он улыбнулся. — Как покупки? Удачно? — Д-да… — девушка преодолела смущение и вскинула на него глаза. — Можно спросить вас?.. Масато насторожился, но всё так же доброжелательно ответил: — Спрашивай. — Может ли быть… ну… может ли быть, что вы и есть Смокинг-в-Маске? — Что?! — изумился он. Ну Цукада, удружил! Только попадись мне, вовек не расплатишься! — А с чего такой вопрос? — уточнил он, взяв себя в руки. Ответ всё только запутал: — Да, так… я бы хотела, чтобы это были вы. Ну, в общем, мне показалось… Извините за глупый вопрос! Масато мягко рассмеялся. — Нару-тян, ты очень милая. Мне пора. Ещё увидимся! — Ещё увидимся… — выдохнула она. Так, значит, это вы! Это вы назначили мне здесь встречу! Увидимся в полночь! Ему показалось, что он слышит эти слова. Он даже обернулся, но девочки уже не было. — Опять почудилось… — пробормотал Масато. Дома он выпил коньяка и пораньше лёг спать.
Во сне он вновь вернулся в особняк. В пустом зале он слушал звёзды. Он видел, как одна из них гаснет, исчезает бесследно. За спиной его зазвучал злорадный смех, и голос Цукады произнес: «Кажется, твой план провалился… Нефрит!». На секунду Масато проснулся, подумав: «Похоже, с Синокавой ничего не вышло» — и снова провалился в сон. Звёзды говорили. В тихом звоне их голосов слышался не то смех, не то плач. «Так значит, это вы! Это вы назначили мне здесь встречу! Увидимся в полночь!» — девичий голосок едва прорывался сквозь громкий шёпот. «Может ли быть, что вы и есть Смокинг-в-Маске?» — Какой ещё смокинг в маске? — спросил Масато. Регул из созвездия Льва — его личная звезда — засияла ярче и показала ему: Письмо в розовом конверте с сердечком. Мужчина в смокинге, цилиндре и плаще, лицо которого скрыто карнавальной маской. Алая роза, девочка со светлыми волосами. Девочка кричит и зовёт на помощь.
Масато проснулся в холодном поту с колотящимся сердцем. Кто-то прислал девочке письмо и, назвавшись Смокингом-в-Маске, назначил ей встречу сегодня ночью в торговом центре. И Нару, полагая, что это он, Масато Сандзёин, придет туда! Ничего хорошего это свидание ей, разумеется, не сулит. Сначала Масато хотел позвонить в полицию. Но что у него есть? Письмо, которое он видел во сне? Подозреваемый в смокинге и маске? Странный разговор с девочкой? Время близилось к полуночи. Недолго думая, он решил ехать в MS. Неизвестного в смокинге он не боялся. Маньяки, нападающие на детей, обычно очень трусливы. Второпях Масато принялся рыться в одежде. Подвергать лучший костюм новой опасности не хотелось. Под руку попался смокинг, и Масато надел его — чтобы привлечь внимание девочки к себе, а не к маньяку. Он нашёл также белую карнавальную маску, которую на всякий случай взял с собой. К торговому центру он прибыл за десять минут до полуночи. Как ни странно, двери центрального входа были открыты. Здание было освещено тусклым аварийным светом. Эскалатор с тихим скрежетом двигался. «Возможно, этот мерзавец здесь и работает, — заключил Масато. — Наверное, он уже в здании». Он вспомнил, что владелец универмага носит ту же фамилию, что и он сам, а название MS — его инициалы. «Похоже, что Нару приняла меня за хозяина этого здания!» Он поднялся на второй этаж, но там было пусто и темно. Только кнопка лифта была подсвечена синим. Снизу послышались лёгкие шаги и голос: — Смокинг-в-Маске… то есть, Масато Сандзёин-сама! Масато шагнул на эскалатор. — Я здесь! — позвал он, чтобы девочка никуда не ушла. — Здравствуй! Он с удивлением обнаружил на своем лице маску, хотя был уверен, что не надевал ее. Холодок пробежал по его спине. Если у меня опять галлюцинации и потеря памяти, то это очень не вовремя. — Масато Сандзёин-сама! — воскликнула Нару. — Я узнала ваш голос! — Узнала мой голос? — Конечно! Его ни с чем не перепутаешь! Эскалатор нёс его вниз. Девочка была всё ближе. Он видел сияние её глаз, лёгкий румянец на щеках. — Зачем ты пришла сюда? — Вы сказали мне, что я очень милая. Весь день сегодня я думаю только об этом. Масато перепрыгнул через несколько последних ступенек и оказался рядом с Нару. — А ну пойдём отсюда, — он взял её за локоть, намереваясь поскорее отвести домой. Но девочка не двинулась с места. Её глаза затуманились, и она сказала: — Сандзёин-сама, я люблю вас, — после чего опустила веки и обмякла. Масато едва успел подхватить её. От девочки исходила сила. Он не только чувствовал, он видел её, как сияющий поток, льющийся от тела Нару к его телу. Масато переполняла энергия, а девочка слабела. Нет, до дома я её не смогу довести. Да и где её дом? И тут он услышал крик: — Отпустите Нару! — Кто здесь? — спросил он, хотя уже через секунду увидел — в дверях стояла светловолосая девочка, с которой Нару приходила на телестудию. — Смокинг не подходит чудовищу, которое играет с чувствами девушки! — сообщила она. — Я борец за любовь и справедливость, прекрасный воин Сейлормун! На «прекрасном воине» была школьная «матроска» — не такая, какую носят настоящие школьницы, а наряд в духе тех, в которые собирался одевать свои модели Синокава. Несмотря на странный внешний вид, девушка была и правда сильна. От неё исходило тёплое золотистое свечение. — Я накажу тебя во имя Луны! — Накажи лучше настоящего Смокинга-в-Маске. Вот он и правда чудовище. — Интуиция девичьей любви подсказывает мне, что это не так, — заявила девчонка и с криком: — Удар Сейлормун! — прыгнула на него. Масато едва успел увернуться. С его головы слетел неведомо откуда взявшийся цилиндр. А вдруг это я? Вдруг я и есть Смокинг-в-Маске? Эта мысль испугала Масато, но он постарался сохранить спокойствие и здравомыслие. — Лучше отведи её домой. — Он легонько подтолкнул Нару в объятия подруги. К его облегчению, отток силы тут же прекратился. Однако эта сила играла в нём, бежала по венам, искрилась пузырьками шампанского. Ему захотелось уничтожить светловолосую девочку, захотелось страстно и нестерпимо. Он знал, что может стереть её в порошок движением пальца. Он расхохотался. Оказалось, что на нём уже не смокинг, а форма, похожая на военную, которая снилась ему когда-то. — Вы ведь Масато Сандзёин! — удивлённо воскликнула блондинка, укладывая Нару на пол. — Ничего подобного! Меня зовут Нефрит, — это странное имя, слышанное во сне, пришлось как нельзя кстати. Он вдруг услышал голос Регула, главной звезды Льва. Лев рвался в бой, он готов был растерзать девчонку. Секунду спустя Масато едва удерживал зверя. Однако убивать Сейлормун, кем бы она ни была, ему никак не хотелось. Лев вот-вот должен был вырваться на свободу. — Регул, звезда Льва, сияющая на юге! Призываю твою силу! — объявил Нефрит. Масато огляделся. Впереди был выход из магазина, и если девочка побежит туда, то Лев быстро догонит ее. Слева — лифт. Индикатор показывает, что кабина на первом этаже. Сияющие очертания зверя начали проступать в полутьме. Девочка в ужасе закричала. Беги! — умолял её Масато. Беги! — присоединился ещё один голос. — Я разорву тебя на мелкие кусочки! — предупредил он. Зверь обрёл плоть и бросился к девочке. Она побежала, но, неловко повернувшись, упала. Лев занёс над ней лапу. Однако напасть он не успел. Цветок — красная роза — ударил в пол между зверем и девочкой и рассыпался алыми искрами. Все участники сцены обернулись к человеку, стоявшему в дверях. На нём был смокинг и карнавальная маска. — Это ты рассылал письма от моего имени? — красивым бархатным голосом спросил он. А разве не ты от моего? — Сейлормун! Вперёд! — скомандовал незнакомец. — Да, мой настоящий Смокинг-в-Маске! Человек бросился наперерез оживившемуся Льву. Девочка сорвала с головы диадему и швырнула в зверя. Это ненадолго задержало его, и парочка исчезла за дверями лифта, оставляя наедине Масато, Льва и бесчувственную Нару. Зверь растаял, едва коснувшись дверей. Масато обернулся к девочке, но какая-то сила вышвырнула его из реальности. Он очнулся в машине. На нём была пижама, в которой он ложился спать. Куда делся смокинг? И откуда он у меня взялся? За стеклянными дверями магазина было совершенно темно. После некоторых колебаний Масато решился выйти и проверить. Двери были заперты. Внутри никого не было.
Звенел будильник. Масато подскочил, как на пружине, пытаясь понять, где он и что происходит. Сон, который он видел этой ночью, был очень уж реален. Слишком реален для сна и слишком фантастичен для яви. Но девочка-то и правда собиралась на свидание! Предположим, что события в торговом центре ему приснились. Что тогда в действительности стало с Нару? Хватило ли у неё ума не идти на эту странную встречу? Почему я не отговорил её? Не сказал, что не присылал ей никакого приглашения? Потому что она и не говорила ничего о приглашении. Это почудилось мне. Масато действительно не помнил, чтобы Нару произносила эту фразу. Скорее уж это была мысль, пришедшая ему в голову, выловленная из воздуха.
Масато пришел на работу раньше обычного. В офисе было пусто. Из-за приоткрытой двери продюсерского кабинета доносились голоса. — … а я не верю! — с горячностью говорил Цукада. — Вы посмотрите на него повнимательнее. В последнее время он сам не свой. Испортит нам всё. — Да брось ты, Цукада-сан, — добродушно возразила госпожа Мори. — Вчера он отлично выступил. Знаешь, сколько писем нам пришло сегодня утром? Две коробки принесли. Я уверена, что он справится. Речь шла, очевидно, о Масато. В голосе начальницы было столько тепла, сколько он никогда не видел при личном общении. Чтобы избежать неловкости, он тихонько вышел из офиса и вернулся, громко хлопнув дверью.
В перерыве Масато поймал Цукада. — Синокава сказал, что вообще больше не будет фотографировать, — сообщил он. — Ничего себе. Жалко как, — Масато искренне расстроился. — Я же говорил, что может получиться только хуже. — Да нет же! — Цукада засмеялся. — Все отлично! Неделю-другую подепрессует и вернётся к работе. Он фрилансер, так что может позволить себе такие выкидоны. В общем, спасибо тебе. — Пожалуйста, обращайся ещё. И это после всего, что он наговорил начальнице… — За мной должок. Я обещал познакомить тебя с Хироми. Подожди немного, в ближайшие дни устрою.
Отделавшись от Цукады, Масато занял таксофон в холле, нашёл в телефонной книге десятую школу. Оказалось, что у теннисного клуба есть свой собственный номер. Масато набрал его и спросил Нару Осака. Девочка, которая ответила ему, растерялась: — Ой, а я даже не знаю, кто это. Она принялась уточнять у подруг, поначалу прикрывая трубку рукой, а потом, казалось, и вовсе забыла о нём. Масато слышал голоса и смех, удивлённые возгласы, но не мог разобрать, о чём идёт речь. Наконец, с ним снова заговорили. Это была уже другая девочка, и Масато узнал в ней Руи: — Нару-тян сегодня не пришла в школу. Она в больнице. Он похолодел. — Пожалуйста, подскажите, в какой. Руи назвала клинику в Синдзюку. Он поблагодарил и положил трубку. Значит, Нару все-таки попала в беду. Масато не мог отделаться от мысли, что он виноват в этом, хотя бы отчасти. Ночные события вдруг показались ему совершенно реальными, и это по-настоящему пугало. До сих пор ему удавалось считать, что с ним все благополучно. Мелькнувшая некогда мысль о возможном безумии больше не возвращалась. Масато окончательно решил, что особняк ему приснился, «тестаросса» была чьим-то подарком (мало ли на какие экстравагантные жесты способны очень богатые люди), а свою неожиданную способность влиять на людей в глубине души он считал игрой воображения. Но недавние события не удавалось втиснуть в рамки рационального истолкования. Вернее, единственное разумное объяснение произошедшего ночью было неутешительным — галлюцинации. Если он действительно сошёл с ума — это катастрофа. От жалости к себе его отвлекла мысль о девочке. Он позвонил в больницу и попросил позвать пациентку по имени Нару Осака, которая поступила этой ночью. — Её уже выписали, — сообщила дежурная. — Как хорошо! Значит, ничего серьёзного не было! — Обычный обморок. Подружки перепугались и принесли её к нам. Ага, значит, подружки, а не парень с девушкой. — Большое спасибо! Вы меня успокоили.
После работы Масато поехал в MS. Он сам не знал, что собирается найти там. В торговом центре всё было как обычно. Правда, дожидаясь лифта на первом этаже, он увидел странные отметины на дверях, отдалённо походившие на царапины от когтей.
Следующие несколько дней прошли в относительном спокойствии. Масато хотел узнать, что с Нару, но понятия не имел, где её искать, да и визит к ней домой был бы не слишком уместным. В газетах ничего не писали ни о нападении на школьниц, ни о ночном проникновении в торговый центр. Поначалу Масато почти всерьёз собирался пойти к врачу, но никаких странностей больше не происходило, и он забыл об этой мысли. Только сны о звёздах и загадочном загородном особняке не прекращались. Но и они стали обрывочными, незапоминающимся — то есть самыми настоящими снами. В них повторялось имя «Сейлормун», что было понятно — так звали девочку, с которой он столкнулся в торговом центре; а также некий Серебряный Кристалл — именно так, с большой буквы. Это название казалось Масато знакомым, но он долго не мог понять, где слышал его. На выходных он ездил к родным и там, рассказывая о своей работе, вспомнил — в самом начале сериала одним из героев упоминался магический артефакт с названием «Серебряный Кристалл». В понедельник Масато сразу же принялся расспрашивать Цукаду. — Серебряный Кристалл? — уточнил тот. — А, он ещё появится в аниме. — А что это? Вы его сами выдумали? — Отличная вещь. Исцеляет больных. В особенности одержимых и сумасшедших. Подобная штука упоминается в легенде, которую я слышал в одном храме в Киото. В оригинале это был драгоценный камень — то ли алмаз, то ли непонятно что, — который сиял серебристым светом. — И в этой легенде он излечивал безумие? — Ну да. Кстати, я сегодня ругался с Хироми. — Ругался? — удивился Масато. Художница Хироми Мацуно казалась ему человеком, который конфликтовать с кем-то неспособен. — Ага. Не нравится мне, как у неё выходит твой персонаж в новой арке. Неживой какой-то. Может, если ты с ней поговоришь, то у неё дело лучше пойдет? — О чём?! — Да хоть о чём. Давай вечером съездим к ней и поболтаем. Я же обещал познакомить тебя с ней поближе. — Глаза Цукады лукаво блеснули. — Я как раз у неё сегодня папку забыл. Масато задумался. — А может мне лучше одному? Мне как раз по пути. — Ух ты! — засмеялся Цукада. — Смотрю, у тебя прибавилось уверенности в себе. Ну ладно, езжай. Мне интересно, что у тебя получится… Кстати! Откуда у тебя эта шикарная тачка? Масато хитро улыбнулся и сказал по слогам: — Сек-рет.
Студия была большим залом, в котором днём трудилось множество художников. Сейчас она была пуста. Даже напарница Хироми, Кадзуко, уже ушла. Однако сама Хироми все ещё была на работе. Она сидела в дальнем конце зала спиной к Масато. Его появления она не заметила. Масато решил не окликать её, а подойти ближе. Он шёл между рядов одинаковых столов, заставленных книгами, томиками манги, открытками, фотографиями кумиров и родственников, плюшевыми игрушками. Вот только работ художников на них не было — видимо, их тщательно прятали. Хироми, облокотившись о стол, крутила в пальцах огрызок карандаша. Когда Масато был совсем рядом, она наконец обернулась и испуганно уставилась на него. — Кто… — начала она, но потом узнала его. — Что вы здесь делаете? — Цукада попросил меня забрать папку, которую он забыл сегодня утром. — А… — ответила девушка. Правда, даже не пошевелилась. — Вы так сильно задержались на работе. Я уже думал, что не застану вас. Хироми промолчала и Масато после недолгой паузы продолжил: — А знаете, я был вашим поклонником ещё до того, как получил роль в этом аниме. Представляете, как я обрадовался, когда меня приняли. И… я всегда мечтал увидеть вас за работой. Девушка вновь не ответила. Она смотрела на Масато так, словно хотела испепелить его взглядом. — Кажется, у вас не слишком хорошее настроение, — констатировал он и предпринял последнюю попытку завязать разговор: — Я слышал, вы поссорились с Цукадой… Хироми вздохнула и опустила глаза. Ну что ж, по крайней мере, она перестала сверлить его взглядом и принялась катать по столу карандаш. Масато почувствовал себя странно. Ему очень хотелось поддержать Хироми, помочь ей, дать ей силы и вдохновение. Но он уже слишком сомневался в своем даре. В конце концов, кто сказал, что этот дар работает? Да и девушка отнюдь не глядела на него с восторгом. Хотя… А что если она стесняется? — Вам не интересен мой персонаж, Хироми-сан? Обидно, если это так. Вообще-то, даже не за себя. Просто в этом случае вся арка выйдет неудачной. Девушка неожиданно оживилась. — Это не ваш персонаж, а мой! — гневно выпалила она. — Конечно, простите меня, — с готовностью признал Масато. — Мне он дорог, но вы вложили в него несравнимо больше. Я искренне желаю вам удачи. Ему вдруг неудержимо захотелось прикоснуться к карандашу. Он протянул руку, Хироми вскрикнула: «Нет!» — но было уже поздно. Он вернул карандаш на место, многословно извиняясь. Хироми успокоилась и наконец-то отдала ему папку Цукады. Перед его уходом её настроение, кажется, чуть изменилось, но в целом Масато чувствовал неловкость. Или он настолько не нравится этой девушке (что вдвойне неприятно, поскольку сам он ей симпатизировал), или она ещё более ненормальная, чем он сам. Вряд ли я помогу ей. Нет у меня никакого дара.
На улице он увидел совершенно из ряда вон выходящую картину — какая-то девчонка в матросском костюмчике топталась по крыше его машины. В первый миг он принял её за Сейлормун, однако это была совсем другая девочка. — Нефрит! Ты опять что-то задумал?! — возмущённо выкрикнула она. Масато задохнулся от гнева. Его не волновало, кем она его считает и в чём подозревает. Главное — она топталась по крыше «тестароссы», которая стоила целое состояние. — А ну слазь… — начал было он, но девчонка его не слушала. — Я Сейлор Меркурий, и я помешаю тебе! — заявила она. — Ты с ума сошла? Слезай давай! — потребовал он и, видя, что девчонка не торопится, подскочил к автомобилю и буквально смахнул её с крыши. — Да я тебе голову отверну! Уже в этот миг он испугался, что Сейлор Меркурий переломала себе руки или ноги. Однако та, хоть и смотрела на него волком, не кричала, не плакала и ни за какую из частей тела не хваталась. Масато сел в автомобиль, хлопнул дверцей и торопливо уехал прочь. По дороге ему стало стыдно. Всё-таки он слишком жестоко обошёлся с девочкой. Конечно, бесцеремонное отношение к «тестароссе», с которой он буквально пылинки сдувал, его разозлило. Но толкать девчонку было нельзя. А раз толкнул, то надо было остаться и убедиться, что с ней всё в порядке, и в случае чего отвезти в больницу. И расспросить, что это за «Сейлор-планеты» такие, не помешало бы. Кстати, как она меня назвала?.. Нефрит? Это имя отозвалось неприятным холодком вдоль позвоночника. «Ты должен найти Серебряный Кристалл», — шепнул кто-то. Звёзды? Цукада? Госпожа Мори? Серебряный Кристалл исцеляет одержимых и сумасшедших.
Яркие, почти реальные сны вновь вернулись. На этот раз Масато видел пару звёзд в созвездии Близнецов. Никогда не изучавший астрономию, он, тем не менее, знал их имена — Кастор и Поллукс. Он знал также, что от этих звёзд зависит его судьба. Ему вспомнились художницы Хироми и Кадзуко — такие разные, но такие неотделимые друг от друга. Его будущее, его успех, его слава — в их руках, зависят от их таланта и капризов. Звёзды были такие славные, горели так ярко и чисто, что Масато был уверен — он в надёжных руках. Но вдруг их сияние вспыхнуло и погасло. Звёзды потускнели и заскользили вниз по небосводу. — Не может быть! — вырвалось у него. — Забавное зрелище, — прокомментировал уже знакомый голос, и его обладатель злорадно захихикал.
Утром телестудию захлестнуло нездоровое возбуждение. Все сотрудники обсуждали визит в Токио Алмазной Принцессы. — Ты о ней слышал? — спросил Цукада. Масато пожал плечами. — Какая-то миллионерша, то ли с Тайваня, то ли из Таиланда. Путешествует по миру и тратит свои миллионы. — Не просто тратит, а скупает драгоценные камни. Кстати, на завтрашнем приёме она обещает продемонстрировать какое-то своё «тайное сокровище». Говорит, что её мать приобрела его когда-то в Японии и до сих пор не носила на людях. — Что за «тайное сокровище»? — Вроде бы бриллиант необычной окраски. Это всё, что я знаю. У Масато засосало под ложечкой. Он вспомнил сны, вспомнил, как звёзды шептали ему о Серебряном Кристалле. Мысль о том, что бриллиант эксцентричной богачки окажется волшебным, отдавала безумием, но ведь он осознавал, что безумен, и желал излечиться… Он хотел расспросить Цукаду подробнее, но в офис вошла госпожа Мори и захлопала в ладоши, привлекая внимание собравшихся. — Уважаемые все! Мне удалось достать два приглашения на приём, который завтра устраивает Алмазная Принцесса. Одним из них я воспользуюсь сама, а второе… — она обвела взглядом сотрудников, — второе я предлагаю отдать Масато Сандзёину! Присутствующие заговорили, зааплодировали. Они соглашались с выбором начальницы и поздравляли Масато. Только с лица Цукады медленно сползала улыбка, и искорки в его глазах сменились адским пламенем. Он не смотрел ни на Масато, ни на госпожу Мори, и это почему-то казалось особенно страшным.
Вторым происшествием за этот день был звонок от Хироми Мацуно. Звонила она, конечно же, Цукаде, но тот, по обыкновению, включил громкую связь, а она орала в трубку так громко, что слышали её все. — А, Хироми-сан! — начал ничего не подозревающий Цукада. — Я видел твои новые рисунки. У тебя прекрасно получается. Прогресс налицо. — Тебе нравится? Отлично! — в голосе Хироми было что-то угрожающее. — У меня новые идеи относительно сюжета. — Хорошо, давай встретимся и обсудим. — Не нужно ничего обсуждать! Я уже всё продумала и сделала наброски. — Ладно, но я хотел бы сначала увидеть их… — гнул свою линию сценарист. — В конце арки я убью его! — объявила Хироми. — Это будет сенсация! Никто этого не ждёт! — Хироми, ты с ума сошла? — взвился Цукада. Девушка захохотала и бросила трубку. В офисе повисла тишина. Госпожа Мори смотрела на Цукаду, Цукада смотрел на Масато. Масато опустил глаза. Это не дар. Это проклятие. Как я сразу не понял…
На следующий день он набрался смелости поговорить с Цукадой. — Мне жаль, что так получилось с приглашением. Ты заслуживаешь его больше. Я бы отдал его тебе, но Мори-сан… — Знаю, знаю… — отмахнулся сценарист. Оба молчали. Масато не мог понять, простили его или нет. Наконец Цукада заговорил снова: — Я тут с Хироми пообщался, вправил ей мозги. Всё будет нормально. — Я почти ничего не сказал ей. Понятия не имею, почему так получилось, — попытался оправдаться Масато. — Странно ты влияешь на людей, Сандзёин-сан. Эффективно, но очень уж… радикально.
Те светские собрания, которые Масато до сих пор посещал, были богемными. Он встречался с создателями аниме и манги, знал некоторых музыкантов и даже пару киноактёров. Собираясь на приём, он ждал чего-то подобного, напрочь забыв, что существует другой бомонд, состоящий из крупных бизнесменов и общественных деятелей. В гостях у Алмазной Принцессы он чувствовал себя не в своей тарелке. Госпожа Мори представила его нескольким людям намного старше и солиднее его. Ни один из них не заинтересовался молодым человеком, и теперь он был предоставлен самому себе. Звучал вальс. Принцесса хотела, чтобы гости танцевали. Это занятие было для большинства пришедших непривычным и несколько обременительным, но обижать хозяйку никто не хотел, а потому по огромному залу, украшенному цветами, кружилось несколько пар. Алмазная Принцесса ещё не показывалась, и гости время от времени передавали друг другу нелёгкую эстафету. Масато изучал присутствующих и вдруг заметил скромно стоящую в уголке Нару. В первый момент он просто не поверил глазам, однако это и правда была она. В романах в подобных сценах герой видит героиню в великолепном платье, в совершенно новом ошеломительном образе, и вдруг замечает её красоту, которая прежде от него ускользала. На этот раз ничего подобного не случилось. Нару была одета — по здешним меркам — довольно скромно, причёска её ничем не отличалась от повседневной — разве что волосы были перевязаны лентой в тон платью. И всё же сердце Масато забилось чаще. Он был очень рад видеть эту девочку в добром здравии. Кроме того, ему было приятно встретить здесь знакомого человека. — Нару Осака из десятой школы, верно? — спросил он, подойдя к ней. Девочка подняла на него взгляд и просияла. — Сандзёин-сама! Он собрался было попросить не называть его так, но понял, что это бесполезно. — Не хотите ли потанцевать со мной, леди? — Э… я не… — Это очень просто. — Он угадал её мысли и протянул ей руку. — Я вас научу. Нару завороженно подалась ему навстречу. Масато показал ей основные движения и, убедившись, что девушка уже не путается в ногах, подхватил её и закружил по залу. Вести в танце он умел, и от партнёрши многого не требовалось. Глаза Нару сияли от восторга. Скрывать чувства она не умела, да и не старалась. Масато вдруг понял, что раньше избегал её взгляда и что сейчас, когда она в его объятиях, это уже невозможно. Её радость, волнение, восхищение захлестнули его так, словно эти чувства испытывал он сам, и в то же время он отчётливо понимал, что они принадлежат девушке. Его переполняли нежность и благодарность. Он знал, что никто и никогда не любил его так сильно. Когда музыка стихла, они не разняли рук и, сопровождаемые удивлёнными взглядами, вышли на балкон. Я люблю вас. Нару не произносила этого вслух, но Масато слышал её мысли. Он не знал, что сказать в ответ, но она и не ждала ничего. — Как вы попали сюда? — спросил он. — Я пришла вместо мамы. Она держит ювелирный магазин, и Алмазная Принцесса собирается купить у неё крупный бриллиант. — Почему же ещё не купила? — Это просто бриллиант, без оправы. Принцесса с мамой ещё не решили, что из него сделать — брошь или кулон, — деловым тоном сообщила Нару. — Мне очень хочется увидеть тайное сокровище Принцессы, — признался Масато. — Она, кажется, собиралась показать его гостям, — неуверенно произнесла девушка. — Да. Но боюсь, что его всё равно не удастся разглядеть как следует. Оно так нужно вам? Сердце Масато бешено заколотилось. Он облизнул пересохшие губы. Оно мне очень нужно. Я помогу вам его увидеть. Я всё для вас сделаю. Масато знал, что это правда. Он слышал все мысли Нару. Он видел себя её глазами — загадочного, недосягаемого, пугающего. У неё уже был план — или этот план принадлежал им обоим?..
автор:Mist* или *Funny*Valentine* тема: 20. Существует крохотный шанс (1 к 100 000), что Shi-Tenno и человек могут зачать ребенка Дихотомии:Голливуд/Болливуд оппонент:Aigsil
Сцена 1 /Сан-Хосе, штат Калифорния, декабрь 1974 года/
Рождество обещало быть бесснежным. Воздух наполнял едва слышный звон колокольчиков. В витринах магазинов громоздились пирамиды коробок для подарков всех цветов и размеров. Двери медицинского центра «Юнона» были украшены электрической гирляндой, а высоко, над крышей, переливался серебристым светом фонарь, изображавший Вифлеемскую звезду. Кэтрин Судзуки спустилась по ступенькам. Огромный игрушечный Санта-Клаус помахал ей рукой, а над его головой огоньками вспыхнула надпись «Счастливого Рождества!» Кэтрин улыбнулась. Свой подарок она уже получила, и вряд ли кто-то в мире сможет дать ей что-то хотя бы вполовину столь же ценное. Все с той же улыбкой женщина вдохнула прохладный воздух и неторопливо прошла к парковке. Она села в голубой «Форд Мустанг», тщательно проверила ремень безопасности (теперь, как никогда!) и собиралась было повернуть ключ зажигания, как заметила, что в машине есть кто-то еще. Что-то мелькнуло в зеркале заднего вида; Кэтрин в ужасе замерла. Потом медленно повернула голову. На полу, забившись под заднее сиденье, лежал молодой мужчина. Казалось, он был испуган не меньше нее. – Пожалуйста, помогите мне, – шепотом сказал он. – Что вы здесь делаете? – спросила Кэтрин, почему-то тоже шепотом. – Немедленно уходите. – Мэм, меня преследуют. Пожалуйста, увезите меня отсюда. Хотя бы за пару кварталов. Потом я уйду, и мы никогда больше не увидимся. – Что вы натворили? – строго спросила хозяйка машины. Как ни странно, она больше не боялась. – Я не собираюсь прятать вас от полиции. – Это не полиция. Кэтрин в растерянности огляделась. Она уже готова была позвать охрану, как вдруг увидела того человека. Он стоял на полпути к парковке, скрестив руки на груди, и медленно обводил взглядом окрестности. Он смотрел из-под полуопущенных век, так, словно искал что-то не снаружи, а внутри себя. Мужчина был почти неправдоподобно красив, и в то же время он внушал ужас. В какой-то момент Кэтрин показалось, что взгляд его устремлен сквозь нее. Она оцепенела, однако какая-то часть ее сохраняла ледяное спокойствие. Кэтрин была уверена, что ее лицо и поза совершенно безмятежны и ничем не выдают ее. Мужчина постоял еще секунду, развернулся и, откинув назад длинные темные волосы, направился в здание медицинского центра. Кэтрин молча завела машину.
Сцена 2 /несколько минут спустя/
– Ну вот и все, – сказала она, припарковавшись в квартале от вокзала. Ей было очень любопытно, от кого или чего убегал ее неожиданный попутчик, но инстинкт подсказывал, что безопаснее этого не знать. – Благодарю вас, мэм. – Незнакомец шутливо поклонился. Теперь, когда он не был испуган, в нем угадывались уверенность и шарм. – Разрешите в благодарность дать вам совет. Это будет очень хороший совет, правда. Кэтрин неохотно кивнула. – Не пользуйтесь услугами центра «Юнона». – Хорошо. – Вы мне не поверили? Она промолчала в ответ. – Ладно, пользуйтесь и дальше. Наверное, там хорошие врачи. Только надеюсь, что это будет не доктор Джейсон Дэйт. Кэтрин насторожилась. – Почему не он? – Потому что… Мэм, вы ведь не лечитесь от бесплодия? – в его голосе слышалась тревога. Она нахмурилась и закусила губу. Незнакомец опустил руку, которую протянул было к дверце автомобиля, и стал неожиданно серьезным. – Меня зовут Дэннис Лэндон. Давайте поговорим.
Сцена 3 /квартира Кэтрин Судзуки, тот же день/
– Я не знаю точно, в чем именно состоит цель исследований. Но финансирует их Пентагон, а это кое о чем говорит… – Какое отношение имеет Пентагон к искусственному оплодотворению? – Какая связь между детьми и армией? – Какая?.. – в недоумении спросила Кэтрин. – Дети – будущие солдаты. Я думаю, что доктор Дэйт с помощью генной инженерии хочет получить идеального солдата. Он пытается привить сконструированные им эмбрионы ни о чем не подозревающим женщинам, которые не могут забеременеть естественным путем. К счастью, ни один из них не прижился, но Кэтрин, разве вы хотите стать объектом эксперимента… Почему вы улыбаетесь? По-вашему, это забавно? – Один из эмбрионов прижился. Мой сын будет первым ребенком, зачатым в пробирке. Дэннис выглядел смущенным и испуганным. Кэтрин же, напротив, была спокойна.
Сцена 4 /месяц спустя/
Доктор Дэйт был не только отличным врачом и ученым, но и очень приятным человеком. Кэтрин даже подумывала назвать сына Джейсоном – в его честь. При всей симпатии к Дэннису, в его рассказы она не проверила. Да, возможно, в медицинском центре «Юнона» ведутся засекреченные исследования. Но никто не будет использовать для этого граждан без их ведома. Да и что это за чушь об идеальном солдате. Гораздо проще создать идеальный танк… – Мисс Судзуки, – позвал доктор Дэйт. – Извините, я задумалась. Кэтрин повернула голову. На мониторе, в светлом секторе, похожем на луч прожектора, она видела маленькое существо с непропорционально большой головой, пока еще лишь отдаленно напоминающее человека – ее сына. Изображение странно, рывками, двигалось. Для Кэтрин картина была не особенно информативной, однако доктор смотрел на монитор с улыбкой. – Ну что ж, кажется, у малыша все в порядке, – констатировал он, отложил прибор и вытер живот пациентки салфеткой. – А вот у вас есть некоторые проблемы. – Что-то серьезное? – Кэтрин удобнее устроилась на кушетке и поправила блузку. – Ребенок здоров и развивается без нарушений. Однако осмотр показал, что шейка матки у вас несколько укорочена и размягчена. Это означает, что плод не имеет достаточно надежной опоры. Слишком резкое движение или физическая нагрузка – и вы рискуете потерять ребенка. Кэтрин рефлекторно обхватила руками живот. – Не бойтесь, – успокоил ее доктор. – Такой диагноз ставится многим женщинам, и в большинстве случаев все заканчивается благополучно. Вам нужно ненадолго лечь в больницу. Я мог бы направить вас в стационар прямо сейчас… – Я живу одна, и мне нужно собрать вещи. И сообщить на работу. Можно мне приехать завтра с утра? – Конечно. Берегите себя, мисс Судзуки.
Сцена 5 /час спустя/
Кэтрин солгала доктору Дэйту. Вот уже месяц она жила не одна. Ей не хотелось ложиться в больницу, не повидавшись с Дэннисом. Конечно, близких и друзей в больнице принято навещать, однако после происшествия в офисе «Юноны» и публикации разоблачительной статьи в газете «Чудеса и сенсации Сан-Хосе» (более приличные издания отказались принимать ее) ему не стоило появляться в здании медицинского центра. Дома Дэнниса не было. Кэтрин привыкла к тому, что он приходит и уходит без предупреждения и что неотложные дела случаются у него в любое время суток. Так или иначе, до завтрашнего утра он появится. Она принялась складывать вещи. Телефонный звонок застал ее у книжной полки, где она выбирала какой-нибудь легкий роман, способный скрасить больничные будни. – Кэтти, кажется, за мной опять следят. – Кто? – Я снова видел того человека. Помнишь, в день, когда мы познакомились… Конечно же, Кэтрин помнила. Слишком красивое лицо, взгляд из-под полуприкрытых век… – Кто он такой? Ты знаешь? – Знаю. Но скажу, когда мы встретимся. – Где ты? Я приеду за тобой. – Кэтти, нет, не надо! Это может быть опасно! Но Кэтрин почему-то знала, что так будет лучше. – Говори, откуда забрать тебя, – жестко сказала она. – И никаких возражений. Перед тем, как покинуть дом, она схватила с полки первый попавшийся том и сунула его в сумку с вещами, которую по наитию взяла с собой. Книга оказалась мистическим триллером с элементами ужасов и совершенно не пригодилась – и мистики, и ужасов Кэтрин с лихвой хватило в реальности.
Сцена 6 /четверть часа спустя/
«Форд Мустанг» остановился на площадке у крупного торгового центра. Не успела Кэтрин оглядеться, как Дэннис выскочил буквально из ниоткуда и быстро скользнул в машину. Они немедленно тронулись. – Меня выследили, когда я возвращался домой, – поспешно сообщил Дэннис. – Я заметил слежку вовремя и не стал подниматься в квартиру. Думаю, он не догадался, что я живу у тебя… – Да, хорошо, – рассеянно согласилась Кэтрин. – Дэннис, завтра утром я ложусь в больницу. Доктор Дэйт говорит, что иначе я могу потерять ребенка. – Доктор Дэйт… Кэтти, тот человек – знакомый Джейсона Дэйта. Про него мало известно, я даже имени его не смог узнать, но чаще всего его видят именно с твоим врачом. – Доктор Дэйт имеет право общаться, с кем захочет. – Да, но ты же помнишь его! Детка, твой доктор просто боится, что ты исчезнешь из виду. Ему нужен твой ребенок. Он заберет малыша, как только тот родится, а тебе скажет, что он умер. Ты можешь быть уже не первой матерью ребенка из пробирки. Просто Джейсон Дэйт не афиширует своих успехов. Стараясь не раздражаться слишком сильно, Кэтрин выбрала удобное место для парковки и остановилась. – Дэннис… то, что ты говоришь, похоже на бред параноика. Он сник. – Я знаю. Но ты же видела те документы. Видела подписи и печати, которые говорят сами за себя. Кэтрин не ответила. – Хорошо, – сказал он после продолжительной паузы. – Попробуй довериться мне только один раз. Давай поедем в Сан-Франциско, где ты пройдешь обследование у другого врача. Если диагноз доктора Дэйта подтвердится, то, клянусь, я больше слова плохого не скажу в его адрес. – Почему в Сан-Франциско? – спросила она, уже понимая, что согласилась. – Потому что в Сан-Хосе все пляшут под его дудку.
Сцена 7 / Сан-Франциско, клиника св. Клары/
Доктор Ева Полански была симпатичной улыбчивой женщиной чуть старше, чем Кэтрин. – Мисс Судзуки, мистер Лэндон, ваш ребенок здоров и чувствует себя прекрасно, – сообщила она. – Не вижу совершенно никаких причин для беспокойства. Мисс Судзуки, вы немного взволнованы и устали после дороги. Я выпишу вам легкое успокоительное и рекомендую хорошо отдохнуть. Вы уверены, что не стоит запрашивать вашу медицинскую карту из Сан-Хосе? – Нет, доктор Дэйт говорил то же самое, – ответил Дэннис. Ева Полански вопросительно посмотрела на Кэтрин. Та кивнула. – Да. Просто мы решили подстраховаться, – сбивчиво произнесла она. – В дороге я почувствовала себя… немного странно. С моей подругой было так же, и она потеряла ребенка. Как это… Истмико-цервикальная недостаточность… – вспомнила она поставленный доктором Дэйтом диагноз. – Нет, ничего подобного у вас не наблюдается, – доктор Полански рассмеялась. – Но вы правильно поступили, что пришли на прием. – А может быть так, что болезнь есть, но сейчас этого не заметно? – вмешался Дэннис. – Или, например, что-то было, но прошло? – Нет, мистер Лэндон. Истмико-цервикальную недостаточность я бы легко диагностировала. – Вот видишь, – сказал он, обращаясь к Кэтрин. – Я же говорил, что ничего страшного не произошло! Кэтрин криво улыбнулась.
Сцена 7 / Сан-Франциско, следующее утро/
Ночь они провели в мотеле, а наутро разгорелся спор о том, что делать дальше. Дэннис утверждал, что ехать обратно в Сан-Хосе нельзя. Кэтрин же считала, что достаточно поменять клинику и врача. В конце концов, Дэннис уговорил ее повременить несколько дней с возвращением. Кэтрин позвонила домовладельцу, чтобы предупредить его своем предстоящем отсутствии. Мистер Каммингс взял трубку не сразу и почему-то очень образовался ее звонку. – А мы уже думали, с вами что-то стряслось! Кто эти «мы», он не объяснил, но говорил он явно не об одном себе. «Да, да. Вы сами хотите? Конечно, пожалуйста», – сказал Камминс мимо трубки и передал ее кому-то другому. – Здравствуйте, мисс Судзуки, – произнес спокойный и красивый голос. Когда-то он нравится Кэтрин, но теперь вызывал какое-то жуткое чувство. – Это доктор Дэйт. – Здравствуйте, доктор, – через силу произнесла Кэтрин. «Что вы делаете там?» застряло у нее в горле. – Вы не приехали утром в больницу, – пояснил он. – Я подумал, что у вас неприятности, и решил узнать, не нужна ли вам помощь. Сказанное звучало убедительно. – Почему вы не в больнице, Кэтрин? – Мне… нужно было уехать. – Вам лучше сейчас воздержаться от поездок, вы же понимаете, – мягко проговорил доктор Дэйт. – Кэтрин, вы ведь знаете, как важен для меня ваш ребенок. Он – самое большое мое достижение. Но ведь для вас он еще важнее? – Да, – ответила она уже намного спокойнее. Наверное, доктор прав. Конечно, ей лучше лечь в больницу. Ева Полански видела ее один раз, а у Джейсона Дэйта она наблюдается уже почти год. – Скажите мне, где вы, и я пришлю за вами машину скорой помощи. Кэтрин промолчала в ответ. – Мисс Судзуки?.. «Вы обманули меня». Ей показалось, что она сказала это, но на самом деле она не издала ни звука. Кэтрин не могла заставить себя произнести эту фразу. – Мисс Судзуки? Вы хорошо себя чувствуете? Голос доктора Дэйта был таким ласковым, обволакивающим, ему так хотелось верить… И тут Кэтрин словно проснулась. – Вы обманули меня, – беззвучно прошептала она. И повесила трубку. Она выбежала из номера и бросилась вслед за Дэннисом – тот направлялся к администратору, чтобы договориться о дальнейшем проживании. Кэтрин несколько раз окликнула его, прежде чем он остановился и оглянулся. – Нужно уезжать. Срочно, – отдышавшись, проговорила она.
Сцена 8 /окраина Рино, штат Невада, четыре месяца спустя/
Июнь был месяцем свадеб. Путешествуя, они то и дело видели молодоженов, осыпаемых рисом и цветами у церквей, свадебные кортежи на дорогах и счастливые пары, снимающие семейные номера в отелях. Кэтрин тайком бросала на них завистливые взгляды. Дэннис сделал ей предложение, и она приняла его, но пожениться они решили после рождения ребенка. Им казалось, что в этом случае преследователями будет сложнее отнять у них малыша. Довольно долго они жили в маленьком городке Хендерсоне в Неваде, и Кэтрин уже стало казаться, что они – нормальная семья. Она занималась домом, завела подруг, в будни ждала Дэнниса с работы, а на выходных они устраивали пикники или ездили в Лас-Вегас. Так было до тех пор, пока Дэннис не вернулся однажды позже обычного. Он был на взводе и сказал, что его снова выследили. В спешке они покинули Хендерсон, и направились в Рино. Кэтрин сильно страдала от жары и надеялась, что на севере ей станет легче. Однако зной настиг их и здесь. Даже сейчас, когда время близилось к полуночи, в номере, несмотря на распахнутые настежь окна, стояла духота. Кэтрин лежала на застеленной кровати и читала. Дэннис ушел на встречу с каким-то газетчиком. После их бегства из Хендерсона он снова заболел идеей рассказать миру о злодеяниях доктора Дэйта и об экспериментах, проводимых на людях без их согласия. Кэтрин по опыту знала, что такая встреча может закончиться плохо, и тогда им придется срочно покидать город. У нее уже были собраны вещи, а деньги и документы лежали в сумочке тут же, на кровати. «Поедем дальше на север, в Орегон», – думала она, обмахиваясь сложенным из бумаги веером. И в этот момент Кэтрин почувствовала необъяснимый страх. Точнее, это был не страх, а ощущение надвигающейся опасности. Она была почти уверена, что находиться в мотеле ей больше нельзя. Она схватила сумочку и выскользнула на улицу через заднюю дверь. Ярко светила луна, заливая бледным светом хозяйственные постройки и мусорные баки. Кэтрин осторожно обошла здание мотеля и заглянула во двор. Здесь тоже было пусто и тихо. Только в другом конце двора хлопала дверца автомобиля, и какие-то юнцы распевали песни. Кэтрин уже решила, что чутье подвело ее и пора возвращаться в мотель, когда увидела того человека. За эти месяцы она успела забыть о его существовании и о том, какой страх внушал он ей когда-то. Мужчина медленно шел к их с Дэннисом номеру. Остановившись, он погладил капот голубого «Форда». В серебристом лунном свете его лицо напоминало мраморную статую. Его глаза, цвета которых Кэтрин разглядеть не могла, на этот раз были широко открыты и устремлены в небо. Постояв немного, человек подошел к двери, без всяких усилий открыл ее, хотя Кэтрин запирала ее на ключ, и вошел в номер. Стараясь производить как можно меньше шума, Кэтрин вновь обошла здание сзади. Бежать ей было слишком тяжело, к тому же она боялась упасть. Во дворе мотеля по-прежнему не было никого, кроме шумной компании. Секунду поколебавшись, Кэтрин зашагала к ней. Компания состояла из двух парней и девушки, и они были не настолько пьяны, как показалось ей сначала. Они складывали в багажник сумки и коробки. – Простите, – сказала Кэтрин. – Вы ведь уезжаете? Все трое разом обернулись к ней. – Вы не могли бы подбросить меня до Рино? Мне… очень нужно. – Вообще-то мы едем в Сакраменто, – ответил один из парней, с сомнением оглядывая ее. – Да брось, Пит, жалко тебе что ли? – вмешалась девушка и обратилась к Кэтрин: – Вам нужно в больницу? – Нет-нет. Можно и в Сакраменто. Мне еще нескоро рожать, дело не в этом… Парни переглянулись, но девушка решительно открыла дверцу автомобиля. – Садитесь!
Пьяным оказался только второй парень, Сэм. Девушка, которую попутчики называли Банни, была лишь слегка навеселе. Пит вел машину. Женщины разместились на заднем сиденье. Банни сразу взяла Кэтрин под свое покровительство и сначала болтала о том, как это здорово, когда у тебя есть дети и какая Кэтрин молодец, а потом уснула, привалившись к ее плечу. Они остановились у придорожного кафе, когда Банни, проснувшись, заявила, что умирает от голода. Девушка ушла за едой и вскоре вернулась с гамбургерами и кока-колой. Передав их парням, она потянула Кэтрин за рукав. – Пойдем, прогуляемся до туалета, Кэйт. Сэм хихикнул. – Девочки почему-то очень любят вместе ходить в туалет… Банни молча одарила его ледяным взглядом. На полдороги она взяла Кэтрин под руку и негромко спросила: – Твоя фамилия Судзуки? Кэтрин вздрогнула. – Тебя ищет полиция. – Зачем? – Твой муж умер. Сейчас передали в новостях. Кэтрин остановилась. Она чувствовала, как дрожат руки, а ноги вот-вот перестанут держать ее. – Муж? – переспросила она. – Дэннис Лэндон, правильно? Ты не знала? Банни заботливо подхватила ее и завела за угол. Там они сели на заготовленные для ремонта доски. – Сочувствую, – сказала Банни. Кэтрин шумно втянула носом воздух, но сумела сдержаться и не всхлипнуть. – Полиция ищет тебя, как свидетеля. Кэтрин помотала головой. – Его убили? – спросила Банни. – Я не знаю. А что сказали в новостях? – Сказали, что он упал с моста и разбился об опоры. Некоторое время обе женщины молчали. Наконец Кэтрин заговорила. – Он ушел на какую-то встречу и не вернулся вовремя. А потом к нам в номер вломился человек. Открыл дверь, хотя она была заперта на ключ. Я успела убежать. – Почему ты не хочешь рассказать об этом полиции? – Полиция с ними заодно. Банни почему-то сразу поверила ей. – Хреново, – сказала она. – Тогда ребятам ничего не скажем. Куда тебя отвезти в Сакраменто? Об этом Кэтрин уже думала. – Пожалуй, я сяду на автобус до Сан-Франциско. Там у меня есть знакомые. – Я сама посажу тебя на автобус.
Сцена 9 /Сан-Франциско, штат Калифорния, пять дней спустя/
Кэтрин сняла комнатку в китайском квартале. Обитатели Чайна-тауна с первого взгляда распознавали в ней чужую, но для остальных она вполне сходила за китаянку. А китаянок, в том числе и беременных, здесь было много. Несколько дней она только ела, спала и бродила по улицам. О Дэннисе она старалась не думать. Когда это получалось, она погружалась в состояние отупляющей безмятежности. Казалось, так она могла провести всю жизнь – в полусне-полуяви. Она много смотрела телевизор, но ни о ней, ни о Дэннисе больше не говорили. Если постараться, можно было вообразить, что ее уже не ищут. И все же она знала, что это не так. Наконец Кэтрин решилась. Единственным, кто мог ей помочь, был Таро Аюкава, друг ее родителей. Она звала его дядей, хотя они не были родственниками. Мистер Аюкава был богат и имел влияние среди японцев Сан-Франциско. Кэтрин позвонила ему из автомата на улице – за эти месяцы она привыкла к конспирации. Мистер Аюкава взял трубку сам. – Дядя Таро… – начала она. – Кэтрин, слава Богу, ты жива. Аюкава говорил медленно и спокойно. Только зная его хорошо, можно было догадаться, что он волнуется. – Мне нужна ваша помощь. – Конечно, моя девочка. Где ты? Я пришлю за тобой машину. Холодок пробежал у Кэтрин по спине. Этот вопрос ей задавали когда-то… – Давайте встретимся в Чайна-тауне, на том самом месте. Мистер Аюкава помолчал немного. – Сейчас я не могу приехать в Чайна-таун. Ты сможешь подождать до вечера? В семь я буду на том самом месте. – Хорошо, дядя Таро. Я приду туда в семь.
Они нашли ее, когда еще не было шести. Она дремала у себя в комнате, как всегда, готовая в любой момент бежать – одетая, с сумочкой в руках. Кэтрин проснулась внезапно и, казалось бы, без особых причин. Не было ни шума, ни переполоха. Хозяйка дома разговаривала с кем-то внизу, мешая английские слова с китайскими, и кто-то отвечал ей, негромко, но таким мелодичным, чарующим голосом, таким знакомым, хоть и давно не слышанным… Она вскочила с кровати и выглянула в открытое окно. Сразу за ним начиналась пожарная лестница, под которой Кэтрин предусмотрительно поставила старый ящик. И все же ей пришлось прыгнуть с небольшой высоты. Она замерла, прижав руки к животу и прислушиваясь к тому, что происходит внутри нее. Кажется, все было в порядке. «Странно, что при такой жизни – погони, бессонные ночи, мотели – с моим телом всегда все было в порядке». Она неторопливо пересекла двор и свернула в ближайший проулок. Еще секунда – и Джейсон Дэйт выглянет из ее окна. Но дожидаться этого она не станет. «Странно, что я угадываю их появление. Странно, что мне всегда удается ускользнуть от них». Она плутала по улочкам, чувствуя, что ее преследуют, и в какой-то момент даже заблудилась. Больше всего на свете она боялась опоздать на встречу. Однако без десяти минут семь Кэтрин неожиданно вышла именно туда, куда ей было нужно – к маленькой сувенирной лавке. У ее входа стояла скамейка, на которой бронзовые мальчик и девочка читали книгу. Дяди Таро еще не было. Кэтрин вошла в лавку. Здесь торговали преимущественно антиквариатом, хотя посуда и куклы встречались и новые. Кэтрин с улыбкой осматривала товары и уже протянула руку, чтобы взять с полки зеркальце, как продавец окликнул ее. – Вы – та самая японка? Она в ужасе оглянулась. Продавец смотрел на нее с довольной улыбкой. – Вы та самая японская девочка, которая много раз бывала здесь с дядей. Я узнал вас. Верно? – Верно, – произнесла она настороженно. – Вы покупали у меня куклу. Такую большую красивую куклу. И хорошенькую маленькую пиалу… – И кулон в виде ключика, – напомнила Кэтрин. – Да… – протянул продавец, не переставая улыбаться. – Вы стали настоящей красавицей. Ваш муж – счастливый человек, леди.
Сцена 10 /там же/
– И все-таки хорошо, что у тебя будет ребенок. Я рад за тебя. Помню, как ты плакала, когда врачи сказали, что тебе никогда не быть матерью. – Таро Аюкава потрепал ее по щеке. – Так, значит, тебе нужно уехать срочно? Ты не поживешь у нас хотя бы пару дней? Кэтрин покачала головой. – Дядя Таро, они прослушивают ваш телефон. Если этих людей поддерживает Пентагон, то они найдут способ до меня добраться. Похоже, что они в сговоре с полицией. Простите… из-за меня и вы подвергаетесь опасности. – Ничего… это ничего, – задумчиво проговорил Аюкава, откинувшись на сиденье. В течение всего их разговора шофер ни разу не обернулся и ничем не выдал, что вообще слышит их. За окном мелькали улицы вечернего Сан-Франциско. – Я отвезу тебя к одному человеку, и он все сделает. Я не буду ничего знать. – А если полиция найдет и его? Таро Аюкава хрипло рассмеялся. – Уже много лет она не может его найти.
Капитан «Феникса» был предупрежден, что ему предстоит везти нелегальную пассажирку, и это его не обрадовало, но, увидев Кэтрин, он пришел в ужас. – Мистер Киба! Но это же грузовое судно! С женщиной может случиться что угодно, а я буду виноват! – Вот и сделайте так, чтобы не случилось, – ухмыльнулся Джо Киба. Он и был тем самым человеком, которого полиция Сан-Франциско не может найти уже многие годы. Это был пожилой человек небольшого роста, с иголочки одетый, но с на удивление кривыми и некрасивыми зубами. «Киба» – клык – очевидно, было прозвищем. Да и имя «Джо» тоже, скорее всего, было ненастоящим. – А если ей станет плохо или… – Если или, то у вас есть врач.
Сцена 12 /из дневника работника регистратуры ## городской больницы района Ота г. Токио Хатори Тамуры/
Подумать только, даже в наше время женщины иногда умирают при родах. Раньше мне не приходилось видеть такого, и, надеюсь, не придется больше. Госпожа Судзуки попала к нам поздно ночью, вместе с мальчиком, которого она недавно родила. Привез ее матрос, нашедший ее вместе с сыном неподалеку от порта уже в тяжелом состоянии. Доктор Фудзивара сразу поместил ее в реанимацию, но, к сожалению, было уже слишком поздно. Матрос, которого звали Като, рассказал, что, пока госпожа Судзуки еще была в сознании, говорила она с сильным акцентом и все спрашивала, как ее мальчик. «Я ответил ей, что малыш кричит громко, а значит, в порядке. Она попросила, чтобы его назвали Мамору. Говорит, он защищал ее. Уж не знаю, от чего, но, видно, у него не слишком хорошо вышло». Позже при пациентке нашлись документы, из которых выяснилось, что зовут ее Кэтрин Судзуки, и она американка. Как странно звучит сочетание японской фамилии и иностранного имени! Наверное, эта госпожа Судзуки хотела вернуться на родину предков, чтобы растить здесь детей, но нашла в Стране Восходящего Солнца свою смерть. С фотографии в ее паспорте смотрела молодая красивая девушка, мало похожая на уставшую и истощенную женщину, которую пронесли мимо меня на носилках. Доктор Фудзивара долго беседовал с Като, потом с полицейским Хосино; наконец он вызвал меня и попросил помалкивать о случившемся. Мол, покойная пересекла границу незаконно, но сейчас ее все равно уже не накажешь. Никому не станет лучше, если начать копаться в ее прошлом, да и полиции не нужна лишняя работа. Думаю, он прав. Пусть госпожа Судзуки покоится с миром. Похоже, она много страдала при жизни.
Эпилог / Токио, август 1976 года/
Минами тщательно прибрала могилу и зажгла благовония. Она села на корточки рядом с могильной плитой. – Кясарин Судзуки, – прочитала она вслух. Имя совсем не подходило к японской фамилии и резало ухо. Кроме Минами, никто не навещал покойную. «Можно сказать, ей повезло, что у нее есть я, – подумала Минами. – Жаль только, я никогда не узнаю ее настоящего имени и не смогу поблагодарить за тот подарок, который она мне сделала». Многим людям она обязана тем, что живет сейчас счастливо – и дяде Таро, и Джо Кибе, и капитану «Феникса», и матросу Като, и доктору Фудзиваре, и офицеру полиции Хосино. Они хранят ее тайну. Тайну, которую она сама стала уже забывать. Имя Кэтрин звучало для нее чужим. Она выучила японский, а по-английски начала говорить с акцентом. Офицер Хосино помог ей устроиться няней в семью, которая усыновила Мамору. Теперь она была даже рада, что так вышло. Господин и госпожа Тиба были богаты и души в мальчике не чаяли. Одно она помнила хорошо. Те люди, что охотились за ней, так и не поймали ее благодаря Мамору. Каким-то образом сын защищал ее от всевидящих глаз того человека и усыпляющего бдительность обаяния доктора Дэйта. А, возможно, продолжает защищать до сих пор. Минами не знала, продолжаются ли ее поиски. Но отлично понимала – если она не хочет, чтобы ее нашли, она должна быть рядом со своим мальчиком. Впрочем, это ничуть ее не тяготило.
Постскриптум
Первым ребенком, зачатым в пробирке, считается Луиза Браун, родившаяся в 1977 году в Великобритании. Об опытах доктора Джейсона Дэйта и о мальчике по имени Мамору Тиба общественности ничего неизвестно.
Сцены, не вошедшие в фильм
Перед сценой 1 /кабинет доктора медицины Джейсона Дэйта, медицинский центр «Юнона»/
Кабинет доктора Дэйта больше походил на офис главы крупной фирмы, чем на лабораторию ученого. Сейчас в комнате было двое мужчин: высокий блондин в белом халате поверх свитера и брюк сидел за массивным столом; брюнет с длинными волосами, одетый в шелковый костюм в тонкую серую полоску, вольготно устроился на диване, закинув ногу на ногу. – Так вот, я здесь вовсе не для того, чтобы наблюдать женские гениталии с этого не слишком привлекательного ракурса, как ты подумал, Нефрит, – говорил блондин. – Я веду научную работу. А точнее, пытаюсь получить гибрид демона и человека. Нефрит откинул голову и расхохотался. – Ха! Согласен! Для таких экспериментов женские гениталии нужны с другого ракурса! – Перестань строить из себя идиота, – поморщился Джедайт. – Шанс, что демон и человек естественным путем смогут зачать ребенка, крайне мал. Примерно один к ста тысячам. Если бы даже я призвал на помощь тебя, нам бы очень долго пришлось трудиться, не покладая… э… – Ну, в общем-то, и рук тоже, – закончил Нефрит. – И что же ты придумал? – Да ничего особенного. Просто использовал сперму демонов для оплодотворения человеческих яйцеклеток. – Свою? – Почему? Всех четверых. Настала очередь Нефрита смутиться. – Хм. И как тебе… – А что, дело-то нехитрое, – невозмутимо сказал Джедайт. Нефрит решил не уточнять методику, хотя мог точно сказать, что ни в каких донорских мероприятиях участия не принимал. – И как успехи? – До последнего времени успехов не было. Но не зря же я тебя позвал. Опуская подробности, просто сообщаю, что у меня получилось. Одна из женщин через полгода родит полудемона. Разумеется, она ничего не знает, и думает, что у нее обычный ребенок. – Ну и ну. И что ты собираешься делать с ним? – Для начала сообщу королеве. Это же просто подарок! Полудемон сможет сколько угодно оставаться на Земле, не привлекая внимания Воинов Света. Ему можно поручить и наблюдение, и сбор энергии… Кроме того, такое существо заинтересует Металлию. Она что-то говорила про человеческую кровь… – Подозреваю, Металлия имела в виду не это… Ответить Джедайт не успел. В дверь кабинета постучали, и на пороге появилась симпатичная блондинка в очень короткой юбке, зато с очень глубоким вырезом кофточки. – Доктор Дэйт! – трагично воззвала она. – У нас большие проблемы! Помните того парня, который крутился возле приемной? Он все-таки проник туда и утащил из сейфа синюю папку. – И почему ты сообщаешь об этом мне? – спросил Джедайт. – Скажи охране, чтобы задержали его. – Позвонить в полицию? – В полицию? – он задумался. – Нет, не стоит. Сами разберемся. – А что в синей папке? – поинтересовался Нефрит, когда дверь за девушкой закрылась. – Официальное прикрытие. Я делаю вид, что работаю на правительство. Конечно, там не оригиналы, а всего лишь копии документов. Но будет неприятно, если выплывет… – Джедайт побарабанил пальцами по столу. – Нефрит, не в службу, а в дружбу… – Быть твоим другом – сложная работа, – заметил тот, однако поднялся с дивана и потянулся. – Нужно найти этого парня и откусить ему голову? Джедайт улыбнулся. – Желательно. – Хорошо, – легко согласился Нефрит. В тот день он так и не вспомнил, о чем хотел предупредить Джедайта. А именно – не стоит говорить королеве о ребенке, пока тот не родится и не будет доставлен в Темное Королевство.
Перед сценой 7 /там же/
– Ха-ха, так она все-таки сбежала! – Нефрит залился смехом, запрокинув голову. – Не слишком весело, – буркнул Джедайт. – Я от нее этого совсем не ожидал. – Так ты не знал, что она живет вместе с нашим похитителем синих папок? – Я это две минуты назад узнал от тебя! А ты откуда, кстати?.. Нефрит стал неожиданно серьезным. – Я все-таки выследил его. В какой-то момент звезды указали мне, где он. Я его почти сцапал, но он сбежал. Буквально свернул за угол и исчез. – Стоп. Сбежал от тебя? – удивился Джедайт. Нефрит пожал плечами. – Наверное, ему очень повезло или… – Или? – Светлые не могли выследить тебя здесь? Джедайт стукнул кулаком по столу. – Светлых здесь нет! Нефрит снова пожал плечами. – Тогда не знаю. – А что говорят звезды? – Звезды тебе не справочное бюро! – Ладно, ладно, не кипятись. Не лезу я в твои с ними отношения. Нефрит зло сверкнул глазами, не говоря ни слова, вскочил с кресла и растаял в облаке серебристого света. – Да что я такого сказал-то?.. – недоуменно произнес Джедайт.
Перед сценой 9 /там же/
– Тебя точно выследили светлые! – Не говори ерунды, Нефрит. – Она ушла у меня из-под носа! Опять! В который раз! Звезды не хотят говорить о ней и ее ребенке! – И о Дэннис Лендоне они тоже говорить не хотели. За исключением редких моментов. Причем тогда, когда он был далеко от Кэтрин. Мы ведь оба понимаем, что это значит, верно, Нефрит? Некоторое время они молчали. – Ну и монстра ты создал… – Я создал уникальное существо. Просто он пока не осознает, что делает. – Интересно, кто из нас его отец… – задумчиво проговорил Нефрит. Джедайт развел руками. – Я не знаю. И как искать ее – тоже. – Человеческими методами. Подкупи полицию, найми детектива. – Ты шутишь? – Нисколько! Джедайт, ты был и остаешься дураком. Столько времени живешь среди людей и до сих пор… – Не смей так разговаривать со мной! – «Не смей»? Да пошел ты *$@^& к лунной принцессе! Ищи свою бабу сам!
Пост-эпилог /Темное Королевство, замок Лорда Джедайта/
Посреди комнаты сначала сгустилось серебристое облачко, а потом вместе со вспышкой света возник лорд Нефрит. Лорд Джедайт, который, так и не сняв серой формы и сапог, лежал на круглой тахте в ворохе разноцветных подушек, не обратил на это не малейшего внимания. – Друг мой! Или что там осталось от него после аудиенции у Ее Величества? Может, ты изволишь хотя бы взглянуть на меня? – Пошел вон, – бросил тот, не повернув головы. На этот раз Нефрит ничуть не обиделся. Он присел на край тахты и потрепал Джедайта по плечу. – Хочешь верь, хочешь нет, но я пришел утешить тебя – Я верю. А теперь иди отсюда. – Не дуйся, – ласково проговорил Нефрит. – Ты же знаешь, что я ничего не мог сделать. – Угу. – Может, он еще найдется. – Угу. Несколько минут прошли в молчании. Нефрит сбросил на пол часть подушек и улегся на тахту. – Знаешь… твой мальчишка обязательно найдется. Что-то мне подсказывает, что история с ним еще не закончилась…
Автор: Урава Название: Жестокий центон Тема: №44. После гибели Нефрита чёрный кристалл подобрала (смогла спрятать, оставить у себя) Нару. Её взаимодействие с Тёмным Королевством после этого. Вилка: умерла/осталась в живых Предупреждения: кто не приемлет насилия и жестокости — даже не открывать!
«Согласно экспертному заключению, материала, из которого состоит Находка, в нашем мире не существует...»
«Пойдя на сделку с властями, госпожа Маюми Осака отказалась от прав на бизнес и имущество и переселилась на охраняемую приморскую виллу в уезде Футаба (преф. Фукусима)...»
«Ответственным за спецоперацию назначается разжалованный лорд Зойсайт с заменой ему меры пресечения с терминальной смертной казни на аналогичную меру условно и поражение в правах. В случае успешного выполнения задания возможна частичная реабилитация...»
...
Начиналось взаимодействие Нару с Тёмным королевством. В лице разжалованного лорда Зойсайта и... ещё одной экспертной группы.
— Подвергнутая форсированным методам, — (Зойсайт поморщился, он любил, чтобы вещи называли своими именами) — Находка показаний не дала. Хемообработка и акупунктура нервных узлов...
— Довольно! — оборвал эксперта экс-лорд. — В конце концов, у этой Находки устройство сложнее, чем у мухи, и она должна понимать не один вид сообщений от высших существ, а хотя бы два!
— Проблема межвидовой коммуникации... — пробормотал другой эксперт.
— Стоп! Во что мы сейчас упираемся? В неотделимость информации от носителя?
— В невозможность считать её непосредственно, увы...
Увы, Нару была живой. Нару была живой иллюстрацией к невинной медицинской шутке: «Какие связки рвутся первыми, если выкручивать тестикулы против часовой стрелки?» (правильный ответ: «голосовые»).
Хотя какие у неё тестикулы.
Хотя всё равно всё понятно.
Вслед за голосовыми связками не выдержали мимические мышцы. Зубы стёрлись друг о друга, размолов перед этим и губы, и язык. Кисти рук были практически уничтожены — силами этих же самых рук (верхние конечности развели в стороны, но иммобилизации дистальнее второго сустава не делалось).
Ни один эксперт не нашёл бы, как придраться к формулировке: «нанесение себе тяжелейших травм, не совместимых с жизнью».
Чувствуя чистейшую, безвреднейшую, дистиллированную, можно сказать, боль, организм причинял себе почти столько же вреда, сколько причинил бы ему электрический стул. Конечно, включённый не на полную мощность.
— Что за дела! — воскликнул Зойсайт. — Чёрный Кристалл исправно указывал её местонахождение, когда его об этом не просили, а она не указывает, где он, сколько её ни спрашивают!
Эксперты вежливо пошевелились.
— А если она захочет указать, мы поймём это?
Эксперты покивали.
— Может, она уже хочет?
Эксперты помотали головогрудями.
— А вдруг хочет, но не может?
Эксперты посомневались. Один осторожно сказал: «Не хочет». Другие отодвинулись. И на всякий случай покивали, кто жвалами, кто антеннами.
Зойсайт выкрутил ручку дозатора муки на максимум. Ответом ему был свист лёгких и хруст каких-то сохранившихся костей. Зойсайт открутил ручку обратно.
У Зойсайта при себе оказалось что-то вроде алмазного резака, только очень большого, и он лёгким движением этого вспорол Находке живот. Кровь и прочее выметнулось и легло на пол, на стены, на экспертов, но не на Зойсайта. Спустя миг кровь и прочее отовсюду исчезло, и рана длиной в ладонь затянулась — срослась и кожа, и одежда. Зойсайт задумался.
— Проекция? Можно же сделать ещё сложнее, — подумал он вслух.
Эксперты не возражали.
Нару как-то позабыла, что насажена на шипастое дерево и уже оплакивает каждый сустав своего молодого тела, и зашагала по росистой траве сквозь туман; в тумане возник Нефрит, и алмазным резаком в своей руке она распорола Нефриту всё туловище, от ключицы до паха, а другой рукой схватила в горсть два или три ребра и выломала их, резко дёрнув кнаружи.
— Я так рад, что встретил тебя, — ответил Нефрит, умирая у неё на руках, весь уляпанный шоколадным парфе. Над ними маячил Чёрный кристалл, дразнил и покачивался в прохладной дымке.
— Хм, это всё, что я могу сейчас придумать, — сказал Зойсайт, выныривая из-под психопроектора.
— А что, если бросить её сейчас в таком виде, и не трогать? — задался вопросом эксперт.
— Она уже практически йома, — выступил с компетентным мнением другой. — Уползёт на нижние ярусы. Её примут, наверно, в какой-нибудь гарем, а если не примут, станет побирушкой. Вампирить спящих по чуть-чуть, чтоб не проснулись... Может, даже восстановит тело. Частично. Но уже не человеческое.
— Это спекуляции.
Зойсайт встрепенулся. Возле него возник Кунсайт. Эксперты притворились оборудованием, кому не хватило фантазии — притворился мебелью, рискуя так ею и остаться.
— Сворачивайся, — приказал Кунсайт, открыл окно и выпихнул туда Находку. Нару шлёпнулась на газон. — Будет сложная операция. Оказывается, у людей такой неудобный мир... Беда с ними: надо позвонить на Землю, а номера — кому звонить? — никто не знает...
На этом взаимодействие Нару с Тёмным королевством закончилось. Изумительно, но она осталась жива и кончила свои дни совсем не скоро, в каком-нибудь доме призрения — какие бы суровые времена ни наставали в мире людей, охочих помогать убогим всегда находится немало.
Эпилог
«Да, я слыхал, что случаются удачные мутации, правда, редко... Это все объясняет... кроме куска пижамы, впрочем. Пижамы, насколько я понимаю, не мутируют...»
От автора
В качестве компенсации за излишнюю, быть может, жестокость при обращении с персонажем автор, против своего обыкновения, пояснит читателю всё, что хотел сказать. В начале текста содержится прямая цитата из Death Note (слова о внеземном материале). В середине и в конце текста — прямые цитаты из «Обитаемого острова» Стругацких (доклад о пытках и рассуждения о куске пижамы). В уезде Футаба находится АЭС «Фукусима-1», где в 2011 году произошла страшнейшая авария. Слова Зойсайта о мухе перекликаются с «Хазарским словарём» Павича, герой которого доказал, что способен сообщить что-то мухе, но лишь одним способом — убив её. Дозатор муки — устройство, якобы реально виденное кем-то, только дозировало оно не страдания, как можно подумать, а бакалейный продукт (источник — просторы рунета, как водится). На шипастое дерево насаживал людей Шрайк из симмонсовской дилогии («Гиперион», «Падение Гипериона»). Презрительная фраза Кунсайта о людях, не имеющих единого центра власти, перекликается со словами госсекретаря США Киссинджера, сказавшего буквально то же самое о Европе. Центон — литературное произведение, полностью состоящее из цитат. Здесь автор надувает читателя, потому что в данном тексте цитаты — не всё.
16, 18 июня 2011 г., Москва. Благодарю Цитрин за слово «дистальный» и вообще за поддержку.
Ключ к северу лежит там, где никто не ищет Ключ к северу ждет между биениями сердца БГ
**1**
- Зачем ты солгал дворецкому? - Я тоже рад тебя видеть, – изрек темноволосый демон, удобно расположившийся на подоконнике. Мундир расстегнут, кончик сосновой ветки торчит из кармана. Читать все, что под руку подвернется, покусывая иголки хвои, он мог бесконечно долго. - Я не лгал - я предвидел. И потом - он первый начал, - добавил Нефрит, с неохотой отрываясь от чтения, - сказал, что тебя нет. Да если тебя не станет, Джеди, я первым об этом узнаю! И первым примчусь, чтобы слезами омыть твое… обалденное тело. - Нефрит, давай ты как-нибудь определишься. Хотя бы на сегодня: эстетствующий разгильдяй, трикстер? Озабоченный на всю голову самец или зарвавшийся стукач-аудитор? Тебя слишком много. - Дже-эди! – Нефрит, не потрудившись скрыть зевок, «стек» с подоконника.
Сегодня в нем бесило все: самодовольная улыбка, подчеркнуто вальяжная походка, плохо скрываемая настороженность. Бумаги, за чтением которых его застал Джедайт в своем собственном кабинете, теперь использовались незваным гостем в качестве веера. Глупо рассчитывать на чувство меры… Глупо надеяться, что оставят в покое. Ощущая знакомый жар в солнечном сплетении, Джедайт прикрыл глаза – хотелось ударить... По тонкой пульсирующей венке на правом виске - увидеть, как она лопнет, увидеть, как посинеют губы, под коркой запекшейся крови… как вспыхнет ярость.
- «На ранних стадиях эволюции,- академически занудным голосом декламирует Лорд Нефрит, стоя в центре комнаты, - Вселенная наполнена элементарными частицами. По мере остывания появляются ядра дейтерия, гелия-3 и 4. Через миллионы лет она остынет настолько, что электроны смогут присоединиться к ядрам, образуя первые атомы. – С ума сойти! - До этого времени ее состав исключительно водородно-гелиевый. Первоматерия - это 70% водорода и 30% гелия»… Охренеть, какие новости! И ведь один из Shi-Tennou тратит свое драгоценное время на псевдо-науку! Фи, mon cher ami! C’est mauvais ton, - искреннее негодование сверх всякой меры приправлено сарказмом.
Не получив ожидаемой реакции, Нефрит ехидно усмехается: - А ты ударь, Джеди! Я даже не буду защищаться, веришь? А может лучше... - голос демона становится бархатным, небрежный взмах рукой - бумаги веером взлетают в воздух и, с тихим шелестом покружив над головой Джедайта, опускаются на пол, текстом вниз, на одинаковом расстоянии друг от друга, под четко выверенным углом. Лорд Нефрит любуется только что созданной композицией - «Повелитель Иллюзий в центре лотоса». И остается доволен.
- Вон! - произносит Джедайт почти шепотом.
На мгновение остановившись, Нефрит всеми доступными методами изображает оскорбленное достоинство: презрительно морщит нос, не забывая встряхнуть шевелюрой, кривит губы и даже передергивает плечами, при этом, он явно примеряет роль птицы подстреленной на взлете и хамоватого портового грузчика. Выбор, естественно, падает на второе. - Ну, разве что силой! И не раньше, чем объяснишь… - Сожалею, но я не имел чести приглашать тебя к ужину. И не обязан … - К чему этот цирк? – перебивает Второй, вцепившись в плечо мертвой хваткой. - Совсем с катушек съехал?.. Бериллка в бешенстве тебя заводит, да? Ты мог бы сжечь этот город! - «Но г-города… в сущности … н-нет», - произносит Джедайт, уворачиваясь и, наконец-то, освобождая многострадальное плечо. - Это к чему? - Слова из той же песни. - Твоя песенка скоро закончится, не доходит? - Я считаю до трех, Нефрит. Один… - Хваленое терпение улетучилось, аки гелий. «Пода-айте нам водород и гелий, и мы «построим» Вселенную». - Или разрушим. Два. - Суицидальные наклонности - буйным цветом! – качает головой Нефрит с видом опытного врача-психиатра.
Сигнал служебного оповещения. Над столом повисает полупрозрачный серебристый шар: - Дежурный офицер Антрацит. Всплеск активности у Алтаря. Металлия требует Вас, Лорд Джедайт. - Благодарю, Антрацит, - взмахнув рукой, он прерывает контакт. - Три! Джедик, челюсть подбери… Ты же не пойдешь к ней с таким лицом? Королева, Металлия… А ты у нас популярный! - Похоже на то,- задумчиво произносит Джедайт и, сдержанно поклонившись, исчезает в телепорте.
– Куда ты лезешь, идиот?... Причем конченый, - бормочет Нефрит, оставшись один, и резко мрачнеет. - Кхм-кхм… Младший офицер Вамп, к Вашим услугам, мой Лорд. Прошу простить, но хозяин велел мне привести в порядок кабинет и… освободить его. Юма низко склоняется перед демоном. - Угу, а прибираются у Джеда исключительно боевые юмы - какая прелесть! Вамп… Небрежный жест рукой - мундир Генерала теперь в идеальном порядке. Юма благоразумно застыла в поклоне. Беглый взгляд на открытую девичью шею: - Хм, прикончу Гада! – обещает Нефрит, делая шаг в телепорт.
1. Вступительное слово: строго говоря, один из моих любимых фиков на фесте Пока, во всяком случае.
2. Личное по: а. Сюжету. Как бы ни протестовал автор, но фик для меня об оккупации – и это первая реализация подобной концепции, которую я прочёл. Угнетённое ТК вместе с Эндимионом троллит принцессу подменой сущностей. б. Героям. Эндимион в роли мелкого пакостника на побегушках, в общем, традиционен, но здесь он неожиданно инициативен, склонен к анализу, на собственном горбу вытаскивает ТК из полной задницы, – а это уже вполне Штирлиц. Королева Берилл и принцесса Луны показаны фрагментарно, впрочем заметно, что первая умна, а вторая – наивна. в. Повествованию. С одной стороны текст радует своей чёткостью (никаких излишеств, никакой искусственной тянучки времени, никаких пейзажей и прочей фигни), с другой – ничего кроме сюжета в фике нет – пичалька! г. Конкретно. «Королева Берилл еще раз убедилась, что судебная мантия сидит на ней идеально» - ужос, ужос, ужос! Чуть не ослеп, представляя Берилл в судебной мантии! Зачем она её надела? ) «Неужели вы все не понимаете, что запретами добро и справедливость здесь не построить» - вообще глубоко спорное мнение. Глаза мне подсказывают, что именно запретами (в частности) добро и справедливость и строятся (не убий, всё такое). «Принцесса Усаги» - разве она не станет ею только после перерождения на Земле, х.з. сколько времени спустя?
3. Эмоции. Много, много думал. Неожиданная концовка (для меня во всяком случае). Принцессу жалко (это писец, товарищи!). Текст цельный, читается на одном дыхание, без единой заминки. По окончании текста очень обидно, что он кончился и интересно, чего там было дальше.
1. Вступительное слово: как-то это совсем не по ТК. Как-то совсем-совсем
2. Личное по: а. Сюжету. Очень сложно, мой мозг кипит и не справляется. Я так понял, что ТК пришло к власти, когда солнце погасло (Металлия), после чего правило сурово, но справедливо, потом случилась какая-то техногенная катастрофа и они ушли (?!) и извинялись (?!) за сегрегацию сейлоров? Короче: я ничертасамнепонял, пришлось читать пояснения. А это обидно – печалька)) б. Героям. Ррит? Инопланетянин алчущий приобщиться к Земле как-то стереотипичен и слишком пафосен. Землянин удивляет непонятными причинами вранья. Ведущий, эмпаты – как живые. в. Стилю и повествованию. Размеренное повествование, спокойное, обстоятельное. Программа описана забавно, хотя немножко длиннее, чем, по-моему, стоило.
3. Эмоции. Читать было сложнова-то, но интересно. Огорчило, что главгерои, всё-таки инопланетяне.
4. Понравилось. Напрягает мозг. Концептуально. Неожиданное решение темы Программа интересная, жалко, что в реальности такой нет, чтобы «Оп! Гость искренен на 10%!»
1. Вступительное слово. Это называется Мамору тоже человек, чего никто не ожидал
2. Личное по: а. Сюжету. Собственно он прост: Мамору нажрался в говно на почве окончательного решения ТКашного вопроса. Если честно немного удивляет столь болезненная реакция с его стороны. Нет понятно, конечно, что «И случилось однажды, о чём так мечтал // Он в горящую точку планеты попал // А когда наконец-то вернулся домой // Он свой старенький тир обходил стороной // И когда кто-нибудь вспоминал о войне, // Он топил свою совесть в тяжёлом вине.» Но как же он побеждал? Или побеждал вовсе не он? Или, собственно, не такой уж большой процент промывки мозгов тёмной энергии был в его решении перейти на сторону ТК? б. Героям. Мамору, конечно, колоритен с бодуна на кухне. Но жаль, жаль, что здесь никого кроме Мамору нет. Не обязательно в живом говорящем виде (в пять-то часов утра), но всё-таки странно что Мамору не цепляет мыслями сейлоров – как-никак он решал вопрос с ними сообща и именно они как бы братья по несчастью. В каком бы они не были виде/памяти/состоянии, но сравнивать себя с ними он должен был бы, имхо. в. Стилю и повествованию. Очень ровно, мило, с кучей всяких вкусностей вроде «были политы, не были раскиданы». г. Конкретно. «404. Not found.» – немножко удивляет концепция именно политики забывания ТК, а не искажения информации. Враг-то побеждён и вроде бы побеждён в гордом честной единоборстве, без всяких геноцидов (юмы самоликвидировались, блин), - так какой смысл замалчивать славную победу?
3. Эмоции. Кажется, всё-таки, что Мамору должен был к чему-то прийти в финале. Или начать бегать и смеяться, или устроить истерику, или переосмыслить первопричины бытия – но всё-таки что-то должно случиться.
1. Вступительное слово. Фик – руководство по антисейлерной профилактике
2. Личное по: а. Сюжету. Он вращается вокруг отношения победившего ТК к народу и сейлорам. Удивительно, но народ, который кормилец, относятся расточительно и брезгливо, а вот к бесполезным (а точнее, вредным и опасным) сейлорам – наоборот внимательно и с любовью, ни на секундочку не убивают от греха подальше, а всего лишь погружают в вечный сон. Почему просто людей доводят до смерти просто так без какой-либо пользы, а сейлора боятся грохнуть без кучи предварительных проверок? Впрочем, это нисколько не нарушает шикарную атмосферу безысходности одинокого сейлора и мрачный подкупольный мир. б. Героям. Про Гилл-Сейлор-Венеру в целом сказать что-то определённое за исключением того, что она является до поры до времени живым доказательством того, что сейлоры без кошек (или любого другого внешнего руководства) ни на что не способны. в. Стилю и повествованию. Очень коротко. Сказал бы, что фику явно не хватает особенностей подкупольной жизни: как люди живут, какие культурно-массовые мероприятия с ними проводят, как борются с недовольством, как скрывают правду (а ведь что-то время от времени будет просачиваться), кем они работают, кто там поддерживает порядок (юмы-полицаи или сами люди). Сколько там людей, под куполом? Сто, тысяча, миллион, миллиард? г. Конкретно. «Быть может тебе хватит времени самой все вспомнить. Но скорей всего нет.» – а если бы хватило? Не боялась ли гостья обрести кучу геморроя на свою голову: вдруг сейлор попадётся дерзкий, ей голову оторвёт (ну мало ли!), а том пойдёт крушить купол или вообще гулять с музыкой по внекупольному ТК? Ситуация близкая к катастрофе. И всё это – из плёвой ситуации предрасположенности кого-то к сейлеризму при нуле знаний и понимания ситуации?
3. Эмоции. Атмосфера решает! Читается очень хорошо, но подробностей не хватает. Эмоции сейлора почувствовать успеваешь, а вот почувствовать мир (в отличие от той же «Игры с правосудием») не получается, т.к. он никак не описывается кроме пары штрихов и исторической справки. Сны могли бы быть более яркими, жуткими, щемящими.
4. Понравилось. Прожектор Первой Подстанции, энергоблок, Гилл, упирающаяся лбом в холодный купол, нацарапанный текст.
5. Не понравилось. Дама-регистратор, безответственная энергетическая политика ТК, отсутствие подробностей.
1. Вступительное слово. Автор вас обманул, кое-что происходит
2. Личное по: а. Сюжету. Фик, конечно, вовсе не об очищении с помощью СК; об очищении только маленький последний абзац. Фик (1) о страхе и сомнениях, (2) о фольклоре и культуре победившего сейлеризма. Вызывает некоторое удивление, что очищение, столь необходимое специфическим личностям побеждённого ТК носит сугубо добровольный характер и даже прячется под личину психоанализа; кажется более логичным называть это неотложной психиатрией, развивать классическую сеть «диспансеров зла», где ставить на учёт и – если что – принудительно «лечить». Или даже обзывать это обязательными прививками. б. Героям. Джедайт? Личность вышла весьма противоречивая. Причины его страха не очень понятны, жажда очищения – тоже. Он саркастичен, труслив, рассеян, хочет лечиться, не хочет лечиться, хочет лечиться, не хочет… в. Стилю и повествованию. Кажется, что фик лучше было оформлять дневником записей, который упоминается. Часть «после очищения» слишком коротка и не раскрывает отношения ГГ к творчеству и местной политике после изменения сознания – а жаль. г. Конкретно. «обряд Неприкосновения к Устам. Хранительница в ритуальном белом платье невесты (…) опускается на колени, наклоняется над лицом Воителя и долго стоит так, затем поднимается и уходит» – ужасно бесит, что это придумал не я))) «— Что ищете? — спросила охранница так, словно я злоумышлял. — Площадь Героев-Воительниц, дом девять. — Такого нет.» – когда читал в первый раз, то прочитал нормальный адрес («дом два») и, получив в ответ на это «такого нет», весь фик дочитывал с затаённым дыханием, в ожидании внезапного. Увы))) Я, кстати, так и не понял, зачем он называл дом девять и записывал дом девать сразу после того, как ему дважды сказали «дом два». Автобус-то он правильно написал, не перепутал.
3. Эмоции. Читается очень интересно, хотя создаётся ощущение некоторой перегруженности, медлительности. Конец вызывает разочарование: нет ожидаемого катарсиса, а картина «очищенного ГГ» слишком короткая и неконкретная – особенно в сравнении с картиной «до». Обряд Неприкосновения, возложение цветов и политические измышления из этого, 37-я закрытая археологическая конференция и Общество Искателей Джедайта – очень доставило. Описание фильма – имхо, слишком длинное и подробное.
4. Понравилось. Мелочи, мир, «до – после» очищения, добровольно-рутинное отношение к очищению.
5. Не понравилось. «Что-что?», Элли (он гомосек, что ли?), странная (де)мотивация ГГ в его действиях.
6. Подводя итог. Обряд Неприкосновения к Устам – всё остальное вторично)))
1. Вступительное слово: Спасёт ли красота мир или уконтропупит, чтоб не мешал?
2. Личное по: а. Сюжету. Он, конечно, формулируется одним словом: «Зойсайт». Зойсайт как метафизическое явление бытия, как текст и как смысл Смею предположить, что Зойсайт живёт на конспиративной квартире на Земле, в компании других лордов (или кого? Про кого было «мы все» на Земле»?). Цель присутствия неясна – жаль. б. Героям. Зойсайт как персонаж фика, честно сказать, не слишком интересен. Перфекционность его образа банальна, она красива, но лежит на поверхности. По-настоящему интересен второй персонаж: созерцатель, с лёгкой надменностью следящий за перфекционизмом Зойсайта, ходящий за ним по пятам и путающийся с юмами Джедайта. Очевидно, что это не лорд и не королева. Юма ли? Среди юм Зойсайта не числится ни одной, которая могла бы про себя «Я предполагал» и «Я почти разобрался». Неужели человек..? в. Повествованию. Хороший, годный, очень короткий текст. Иногда есть ощущение, что штрихи слишком короткие, поверхностные, не хватает деталей. г. Конкретно. Интересно, как «мы на Земле, (...), очень-очень рискованно и мы все умрём» сочетается с «земляне прохлопали десятки воистину критических проблем, (...) одной из таких проблем Зойсайт, (...), и является»?
3. Эмоции. Приятно было читать, фантазия начинает бушевать, хочется знать хоть какие-то ответы на десятки вопросов, порождённых фиком. А ответов нет – печалька!! Зойсайт слишком уж палится, его присутствие вызывало бы массу проблем и тени которых нет в повествовании. А ведь мы знаем, что даже в квартиру №302-бис на Патриарших прудах со временем заявилась группа вооружённых людей разбираться с происходящим
4. Понравилось: описаловка, герой-описатель, «одной из таких проблем Зойсайт, с недавних пор, собственно, и является». зойсайтоцентрическая система координат.
Ад нужен не для того, чтобы восторжествовала справедливость и злые получили воздаяние, а для того, чтобы человек не был изнасилован добром (Бердяев Н. А. «О назначении человека»).
1.
Поначалу Зойстайт часто оборачивался назад, косился, оглядывался, просто останавливался и, не обращая внимания на резкие, шипящие, оклики Нефрита, подолгу вглядывался в ночную мглу пустой степи. Иногда он даже порывался затаиться среди высокой травы, а то и вовсе прокрасться назад, навстречу, - но остальные слишком быстро уходили вперёд и Зойсайт всякий раз бросал затею не начав. Приходилось снова оглядываться, снова до рези напрягать глаза. Иногда Зойсайт понимал, что действительно видел это, что снова заметил, едва-едва, но заметил. Иногда он понимал, что ему показалось. Иногда все останавливались, и к нему подходил Кунсайт, с холодным равнодушием ввинчивающий в мозг шуруп своего превосходства. Он уходил, не оставляя после себя места сомнениям: трусость и темнота – вот причина иллюзий; смирить свою фантазию и смириться со своей глупостью – вот руководство к действию. Зойсайт провожал его шёпотом проклятий, а сам продолжал идти вполоборота.
2.
У Зойсайта было очень хрупкое телосложение, но отменно быстрая реакция. Он был нерешителен, даже застенчив, как-то неуверен в себе. От еды отказывался, словно бы её стесняясь. - Идём туда, забираем этого вашего, потом обратно – и всё за ночь, - всё так? - Так, - подтвердила Берилл. - И больше ничего? - Больше ничего. - Он будет сопротивляться? - Ничего не могу сказать по данному вопросу. Повисло молчание, взгляд Зойсайт беспокойно метался по листве сада. Берилл облизнула губы и спросила: - А сколько тебе лет? Он был напряжён, не то готовясь к броску, не то к бегству. - Двадцать пять, - ответил он болезненно. - Я бы не дала тебе и восемнадцати. Достаточно одного взгляда, чтобы понять всё о жизни Зойсайта: он пуглив, он успешно закончил своё университетское образование, он никогда не дрался; девушки всегда восхищались его красивым лицом, а ребята придумывали презрительные прозвища. Его лицо и сегодня чисто и первозданно, как у ребёнка, лишено дефектов. - Мой возраст вам так принципиален? - Не обижайся. Просто я пыталась сопоставить тебя с твоей биографией и, если честно, безуспешно.
3.
Дворец, прослывший на весь мир прекрасным, конечно же, таковым не являлся. Не было здесь ни белоснежных стен, ни шпиля, пронзающего небо своей иглой. Нефрит встретил грязные серые стены скабрезной шуткой, а Кунсайт от души над его шуткой посмеялся под напряжёнными взглядами Джедайта и Зойсайта. Ни часовых, ни охраны, ни даже прохожих в небольшом пустынном городке заметить не удалось. Освещения, впрочем, тоже. В кромешной мгле отряд прошёл ко дворцу не особенно и таясь, - всё равно некому было их заметить. Не прекративший оборачиваться Зойстайт успел поинтересоваться тот ли это город, не похоже ли это на ловушку, не случилось ли тут мора или эпидемии, не нужно ли перенести операцию на следующий день или хотя бы на светлое время суток, не нужно ли пойти другим путём. Он замолчал лишь тогда, когда его начал затыкать не только Джедайт с Кунсайтом, но и Нефрит.
4.
Нефрит казался худым и очень высоким. Он был агрессивным и много шутил, иногда удачно, иногда не очень – и тогда один смеялся над своими же шутками, легко и энергично. Едва ли не большую часть времени он смеялся над глупостями этикета: он брал нож в левую руку и удивлялся: ну, что изменилось? мир рухнул что ли? - Забавно, - говорил он, - в такой клоповник лезть, как Серебряное тысячелетие, - это не просто так, это как в ад спуститься. Он ел быстро, как волк, едва ли не проглатывая еду кусками; он ел всё, презрительно смеясь над привередливостью гурманов. - А что с ним, с этим вашим Эндимионом? Окрутила его какая-нибудь тамошняя красотка да не смог он воспротивиться? - Да, что-то вроде того, - сдержанно ответила Берилл. - Да, не переживайте вы! Решим вопрос, лишь бы только подойти к этой красотке на дистанцию броска ножа – и с концами. Никаких больше проблем, ни вам, ни этому вашему влюблённому. Нефрит выглядел существенно старше своего возраста; он любил пространство и скорость, уважал красоту и силу, предпочитал деньги и секс.
5.
Стоило Джедайту оттолкнуться от земли, как он взвился вверх по тросу, не производя шума, завис напротив небольшого безжизненного окна. Посмотрел несколько секунд – и махнул рукой остальным: пусто, никого нет. Нефрит стал подниматься следом; Кунсайт, оставшись наедине с Зойсайтом, оглядел последнего взглядом, полным глумливого сомнения: - Справишься, пацан? Зойсайт только и процедил в ответ: получше некоторых. - Ну-ну, - ехидствовал Кунсайт, - смотри осторожнее, сорвёшься ещё. И Кунсайт полез вверх, а Зойсайт проводил его взглядом. Хотел было что-то шепнуть ему вдогонку – но осёкся и, напрягая взгляд, стал всматриваться в черноту улицы, по которой они только что прошли. Кунсайт заметил это – и весь путь наверх проделал презрительно усмехаясь.
6.
Кунсайт отменно следил за собой; его волосы были старательно уложены, а маникюр его холёных рук, вероятно, выполнялся каждое утро. Он был странным человеком с грацией кота, красующегося перед нравящейся ему кошкой. Он долго изучал меню, подолгу обдумывая каждое из блюд. - Я виртуоз, - повторял он. Разговаривать с ним Берилл было очень сложно. Он отмахивался от важного и углублялся в какие-то мелочи, которые полагал достойными восхищения. «Я всё сделаю, не берите в голову» - улыбался он и всё больше говорил о себе, всё больше тряс головой, чтобы длинные волосы чуть лучше улеглись. - Я могу разрубить свечку вдоль, сверху вниз, не затушив огня, - говорил он. Берилл вежливо улыбалась ему. - Мне случалось убивать целые отряды вооружённых солдат. Вы ведь слышали об этом? – спрашивал он и добавлял: - Я перебивал всех и уходил без единой царапины. Он смотрел в потолок, наслаждаясь своими воспоминаниями, и добавлял: - Не правда ли, я выполняю работу на «отлично»? - Я слышала об этих отрядах, - раздражённо отвечала Берилл, - это были наши отряды. А тебе платили подонки, враги твоего же государства, в котором ты рос, в котором ты живёшь. Но Кунсайт лишь пожимал плечами: - Если бы меня наняли вы, то я бы резал этих подонков. Вы ведь не будете спорить, что я отработал их деньги лучше, чем кто-либо? Я виртуоз.
7.
Ночная пустота во Дворце Серебряного тысячелетия никого особенно не удивляла, - разве что Зойсайт втянул за собой верёвку и старательно закрыл окно. Он уже ничего не говорил остальным, но всем было очевидно его беспокойство, его тревога, его подрагивающие руки. Но если пустота и безлюдность была естественна, то внутренний интерьер Дворца по праву заставлял поражаться. Пустые залы, пустые комнаты, пустые коридоры, - не было похоже, что здесь вообще кто-то бывал хоть когда-то. - Странно всё это, - усмехнулся Нефрит, - самый странный дворец, какой я только видел. Кунсайт сразу же отозвался: - Как будто ты их много видел! Дворец, как дворец. Джедайт предпочёл не обращать внимания ни на одного, ни на другого, - он прислушивался и всё чётче слышал чей-то голос где-то впереди, в глубине извивающегося коридор.
8.
Джедайт был утончён и красив; он носил очки в тонкой оправе и костюм по последней моде. Этот молодой человек идеально походил бы на банкира или сына министра, если бы не бесчисленные шрамы на лице, - они выдавали его профессию. Он ел спокойно, уверенно, дожидаясь того момента, когда предстоит обговорить главное. - Остались ли какие-то неясности? – спросила Берилл. - Да, - ответил Джедайт, - а если он всё-таки погибнет – получу ли я всю сумму? - Нет. Мёртвым он нам не нужен. - Сколько человек идёт? - Четверо, включая тебя. Джедайт что-то прикинул в уме, аккуратно отрезая кусочки мяса. Он не был одарён природой, не был ни высок, ни широкоплеч, но годы тренировок сделали его тело ловким и быстрым, а мышцы сильными и выносливыми. Он орудовал миниатюрным ножом филигранно и равнодушно. - Кто эти трое? – спросил он. - Такие же наёмники, как и ты. Джедайт оставил еду и сказал: - Я слышал, что для казны государства сейчас непростые времена. - Да, это так. - Мои услуги обойдутся дорого, вы уверены, что сможете мне заплатить?
9.
Отряд затаился по первому сигналу Джедайта. Каждый нашёл себе в темноте уголок, в котором его невозможно заметить. Шаги приближались неуверенно, путано, беспорядочно; голос становился всё чётче, становилось очевидно, что он женский, но оставалось непонятно – вопли ли это или пение. - Если мне позволят..! - кричала она, - Боль ещё не достигла необходимого уровня..! Я настаиваю на продолжении..! Ты не смеешь..! Из-за поворота показались лучи яркого света, а вскоре показалась и девушка. Зойсайт ахнул; Джедайт, глаза по пять копеек, поспешил закрыть ему рот ладонью. Девушка в белом платье и с золотыми волосами светилась, освещая вокруг себя коридор на несколько метров. Но она не шла, а ковыляла раскачиваясь из стороны в сторону на подламывающихся ногах. - Ты всего лишь жалкая..! Он ещё не готов..! Очищение ещё не закончено..! Ты не имеешь права..! Её голова висела на шее абсолютно безвольно, шатаясь из стороны как ненужный кусок плоти. Джедайт закрыл глаза, чтобы не видеть идущий мимо него ужас. Он почувствовал, как дрожит, но уже ничего не мог с собой поделать. - Ты..! Боль ещё пригодиться..! Ты не смеешь..! Зойсайт завопил сквозь ладонь Джедайта, не в силах больше сдерживаться. Кунсайт среагировал первым: выскочил из укромной темноты навстречу свету девушки и метнул пару отточенных бумерангов точно в белоснежную фигурку, – уж насмерть – так с гарантией.
10.
Дождь, грохотавший по листве с такой силой, делал воздух холодным и влажным, словно рядом было море. Нефрит закинул ноги на стол и стал покачиваться на стуле, вдыхая этот божественный воздух. Ничто не могло оторвать его от этого занятия, - и даже когда кто-то подсел к нему, грохнув тяжёлую спортивную сумку в сантиметре от его ног, - Нефрит не открыл глаз. - Не мешай, - только и протянул он. - Я знал, что это будешь ты, - усмехался голос Джедайта, - Там, где много адреналина и много платят, - там наши пути всегда и пересекаются, верно? - Так много платят, что купили даже тебя. - Даже меня. Нефрит рассмеялся, но так и не открыл глаза, не желая выходить из своей ласкавшей душу дрёмы. Наоборот, он втянул ещё воздуху, заполнив морем свои лёгкие: - Кто пойдёт командиром? - Какой-то Кунсайт. - Кто? - Какой-то Кунсайт. - Никогда о нём не слышал.
11.
Кунсайт ковылял вперёд, рыча сквозь зубы от ярости и боли. В правой руке он сжимал меч, а левой прикрывал развороченные рёбра. Оружие кого-то из его дебилов-компаньонов (наверняка этого дохляка Зойсайта!) пробило ему лёгкое, перебило рёбра – и теперь всё это торчало наружу, сочась жизнью. Кунсайт огляделся: никого не было видно, все куда-то запропастились, разбежались, как тараканы. Он попал в эту девчонку обоими бумерангами – неужели она осталась жива? Это было абсолютно невозможно, так не бывает, но, кажется, что… Скрипнув зубами, он шёл дальше, с каждым шагом хромая всё сильнее. Сознание медленно, но верно гасло, стремясь уступить место беспамятству и красно-оранжевым всполохам.
12.
Красно-оранжевая листва под ногами разлеталась в стороны. Его отец шёл рядом, вглядываясь вперёд, - туда, где на крыльце их дома сидела девушка; её золотые волосы сверкали в ярком свете солнца, и эти всполохи можно было заметить даже с такого большого расстояния. - Её зовут Минако? – спросил отец. - Да. Отец покусал губу, хмурясь. - Мне кажется, она слишком хороша для тебя, чтобы ты там о себе не думал. - Это возможно. Ветер шумел, беснуясь на просторах бесконечных полей. Отец остановился и отвернулся от Кунсайта, как будто разглядывал птиц, круживших над лесом на горизонте. Он снова щурился, вроде бы вглядываясь, но скорее желая не выронить из глаз слезинку. Кунсайт тоже остановился, хотя и без всякого желания. - Ты ведь боишься её, не так ли? – спросил отец. - Почему ты спрашиваешь об этом? - Мне не нравится то, чем ты занимаешься – я всегда это тебе говорил. Ты продаёшь свою душу за деньги каждому, кто тебе заплатит, чтобы однажды сдохнуть в канаве, помогая кому-то убить кого-то хорошего человека. На лице Кунсайта проступило злое ехидство: - Я знаю толк в жизни, я сдохну в канаве с большим изяществом и за большие деньги, убивая очень хорошего человека. - Будь ты проклят! – закричал отец, оборачиваясь к нему, - Ты гнида, сволочь, собака, служащая за деньги – и ты гордишься этим! И сейчас, когда появилась она, она, эта прекрасная девушка, - ты отталкиваешь её, ты не принимаешь то прекрасное, что она пытается дать тебе! Ты боишься, что она лучше тебя во всём. - Отец… - Ты просто не можешь принять, что она лучше тебя.
13.
Зойсайт спрятался в катакомбах дворца, найдя пустую тёмную нишу – наверняка в ней когда-то стояла прекрасная статуя, но теперь вот обосновался всего лишь он. Из ниши было прекрасно видно коридор, подкрасться незаметно было невозможно, - и Зойсайт нашёл убежище вполне надёжным. Если сверкающая девушка изволит явиться снова, заметить её можно будет издалека. Оглядевшись, Зойсайт наконец, задышал спокойнее. Надо было успокоиться и что-то решить: двигаться ли дальше или переждать здесь? Искать ли Эндимиона в одиночку или сперва разыскать остальных? И в этот редкий момент крайней мозговой задумчивости Зойсайт услышал тихое, девичье дыхание. Совсем рядом, прямо над ухом, в глубине ниши, которую он только что видел пустой. Это было до того невозможно, что он даже не испугался. - Ты кто? – спросил Зойсайт девушку, - Что тут делаешь? - Из всех возможных вопросов ты задал самые бесполезные, - с лёгкой брезгливостью ответила девушка, - Но если тебе это важно, то зовут меня Ами и здесь я для того, чтобы поговорить с тобой. У Зойсайта пересохло во рту; он хотел ещё что-то спросить, но никак не мог. - Послушай меня, - прошептала темноволосая девушка, - Ты ничего не понимаешь, - но это нормально, никто из твоих друзей не понимает. Я всё объясню тебе. Зойсайт судорожно дышал, едва касаясь руками её пальцев. Он всё реже думал и всё чаще смотрел в её глаза. - Я видел тебя, там, ты всю дорогу преследовала нас, - сказал Зойсайт и вдруг поправился: - преследовала меня. Девушка улыбалась, как улыбаются глупому ребёнку: - Я буду преследовать тебя всю твою жизнь.
14.
Минако поздоровалась с отцом, безуспешно отводя с лица непослушные локоны. Потом она повернулась к Кунсайту и улыбалась легко, но с некоторым стеснением, из-за чего Кунсайт сообразил, что отец уже наговорил ей чего-то не слишком подходящего. Например, «мой сын солдат-наёмник» или «мой сын говнюк», или вообще «мой сын тебя любит». Вариантов было много, но суть оставалась неизменной. - Я приготовила ужин, - сказала она и отец ответил: - Ты так замечательно готовишь. Она засмущалась ещё сильнее, а у Кунсайта болезненно заломило правый бок, его выворачивало наизнанку от странного, неприятного чувства. Они были одни, отца уже не было рядом. Рука Кунсайта поднялась сама собой. Её волосы были мягкими и густыми, её лицо влекло своим теплом. Они были в каких-то сантиметрах друг от друга – не такая уж дистанция, чтобы просто не преодолеть её. - Откуда ты взялась? – спросил Кунсайт, - Я не знаю тебя, я не помню тебя. Это больше похоже на сон.
15.
Ами объяснила ему, что рядом никого не было на сотни метров. В этом крыле Дворца не было никого кроме них двоих. Ни принцессы Серенити, ни его друзей, никого. Зойсайт шёл рядом с ней не таясь, зная, что она не врёт ему. - Мне нужно найти друзей, - сказал он ей, - Кунсайт ранен, я не знаю, что с остальными. - Твоих друзей мы найдём, - сразу же сказала девушка, - Что же касается Кунсайта – то он мёртв. Он атаковал принцессу Серенити, но его странное оружие вернулось к нему. Он долго боролся, но его уже ждала девушка, которая подвергла его процедуре очищения. - Что это за хрень? - Процедура принудительного очищения души от зла и скверны... ну и всё такое прочее. Нужно ли, что бы я повторяла всю эту пафосную болтологию? - Стало быть, ты тоже хочешь подвергнуть меня процедуре, как ты там сказала, очищения? - Безусловно. Я уже её провожу. Землянин только хмыкнул: - Не чувствую чего-то. - Почувствуешь со временем. Видишь ли, тут ведь всё не так просто. Невозможно просто крикнуть «Сила любви помоги!» и надеяться, что всё вдруг, внезапно изменится и твой друг, ну вот, например, Джедайт, станет таким хорошим, что просто жуть. Нет, так не бывает. Но к каждому человеку, к каждой душе есть свой ключ, свой рычаг. - И к моей? - И к твоей, конечно. - Интересно узнать, какой же он. Ты расскажешь мне? - Если ты этого желаешь, то расскажу.
16.
Да, пусть он и боялся Минако, но хотел её с самого начала. Его желание было нестерпимо настолько, что кожа начинала зудеть, а зубы стонать. Но и сам секс с ней не принёс ни малейшего удовольствия. Помимо всё усиливающейся боли, прожигавшей бок, неясное чувство собственной поганости быстро разрасталось внутри него чахоточным кашлем и отвратительным привкусом во рту. Он всё явственнее чувствовал, что заперт в маленьком как гроб домике средь полей с девушкой, которую боится и ненавидит, которой завидует, которую ревнует, которую желает, - и всё это по причинам, вызывающим у него самого отвращение. Больше всего ему хотелось, чтобы его хорошенько вырвало внутренностями, во главе с этой метафизической душонкой, вызывающей у него эти дурманящие приступы тошноты. Он отыщет душонку в блевотине и растопчет армейским ботинком. О, как же это будет славно! Топтать её, топтать... Жар и бред разбивали его всё сильнее. Минако уже была не рядом с ним, его волосы уже не касались её лица. Она сидела на коленках рядом с ним, распластавшимся на животе на холодных камнях Дворца Серебряного тысячелетия.
17.
- Например, - сказала Ами, - возьмём этого же Джедайта. Он профессиональный солдат, он исполнитель высшего порядка, он положит на алтарь всё и всех, он жесток, он целеустремлён, он мать продаст ради победы, и себя продаст. Кремень, а не человек, не правда ли? Такого об колено не сломаешь. Но вот этому человеку подсовывают девушку полную огня и задора, полную той свободы и безбашенности, о которых он смеет только мечтать. Он никогда не признается себе в этом, но ведь он действительно мечтает. И он сдаётся, он сам холит и лелеет нож, который зарежет и его, и его победу, ради которой он уже все продал. Он это знает – но ничего не может с этим поделать. Они вернулись к тому злополучному месту, где произошло столкновение с принцессой Серенити. Сейчас тут всё было тихо и Зойсайт в темноте с трудом смог различить на полу следы крови Кунсайта. - Он ничего не сможет поделать с этим, - повторила она. Зойсайт ничего не ответил: он слышал впереди голос Джедайта. - Послушай меня, - вдруг сказала Ами, - Когда ты увидишь их, знай, что они уже не совсем такие. Как и ты уже не совсем тот, что пришёл сюда. Очень многое изменилось.
18.
Кунсайт ещё кое-как мог оторвать запотевшее жаром лицо от блаженного холода камней. Он смотрел на её лицо и видел в нём разочарование и даже какую-то скорбь. Встретившись с ним взглядом, девушка склонилась ниже и аккуратно погладила его волосы: - Ты слишком быстро умер, - сказала она извиняющимся тоном. - Я бы никогда не принял очищение. На это она ему уже ничего не ответила: он был мёртв, она уже это видела.
19.
Нефрит влетел в комнату, с ходу выбив дверь ногой. Он тащил за руку маленькую девочку с длинным хвостиком каштановых волос. - Это что ещё такое? – закричал Джедайт, - Ты с ума сошёл? Ты педофил, что ли? Лицо Нефрита потемнело: - Заткнись лучше. Это моя дочь! - Какая дочь? – резко спросил Зойсайт. - Моя дочь, чья же ещё? - Ты наркоман, что ли, сука? – закричал Джедайт, - Ты пришёл сюда один, чтобы вернуть этого долбанного Эндимиона на Землю, - откуда у тебя дочь здесь? У тебя нет дочери, нет и никогда не было, откуда она взялась у тебя здесь? Лицо Нефрита быстро менялось. Несколько мгновений он, очевидно, не знал, что ответить, но потом лишь отмахнулся: - Это моя дочь. Зойсайт молчал, кусая губы. Он всё уже понял, ведь она ему всё объяснила. Маленькая девочка с хвостом каштановых волос внимательно смотрела на Зойсайта зелёными глазами: они оба знали друг о друге чуть больше, чем должны были бы знать. «Нефрит обречён, - сказал в голове Зойсайта голос Ами, - к нему нашли ключик. А к тебе?». Хрена с два, сказал себе Зойсайт и вытащил меч: - Отойди Нефрит, она тебе не дочь. …Маленькой девочки с каштановыми волосами уже не было. За всей этой резнёй никто и не заметил, как она исчезла, когда и была ли она вообще – или она всем привиделась. А последняя мысль заставляла голову Зойсайта болеть всё сильнее. - Нефрит был обречён, - сказал он, - Эта девчонка пришла к нему и внушила, что является его дочерью. Джедайт был хмур и смотрел на Зойсайта очень пристально: - Откуда ты всё это знаешь? Но удивления в его голосе не было. Джедайт косился на дверь. За скудными окнами дворца медленно начинало рассветать: ночь, отведённая им на всё, заканчивалась. - Пора уходить, - сказал Зойсайт. - Ты давай, а я остаюсь. Мне надо кое-что тут выяснить. Я не могу просто так уйти. «И к нему нашли, - звякнуло в голове, - Стало быть, мечтал». Ами наклонилась сзади к его уху и сказала: - А к тебе нашли? Джедайт уже выходил из комнаты, руки пошли сами собой и меч Зойсайта, тоже сам собой, снёс голову Джедайта, - Зойсайт так и не понял, как это произошло.
20.
Кунсайт не слышал ничего и это его пугало. Он открыл глаза, очнувшись в маленьком, как гроб доме среди бесконечных полей. Дом был пуст и гулок.
21.
Солнце было уже высоко и возможно именно поэтому Зойсайт начал видеть как-то иначе. Дворец вовсе не был пуст: кругом стояла мебель из серебристого дерева, висели хрустальные люстры, разбегались от него слуги в белых одеждах. Зойсайт вышел из Дворца. И его уже ждали. Пёстрая толпа и стража с белыми стягами. За его спиной нависал Дворец, куда прекрасней и величественней, чем то, что могли пересказать слухи. Следом за ним по центральной лестнице спустилась принцесса Серенити. - Ты был в плену злой энергии, - так по-доброму улыбалась она ему, - но Серебряный кристалл помог твоей душе освободиться, увидеть свет. Позволь же ему спасти твою душу, как он спас душу твоего брата по оружию, принца Эндимиона. Тогда он впервые увидел Эндимиона: человека с блаженным лицом и пустыми глазами, идеально доброго и послушного, он стоял подле принцессы и картонно улыбался. Психический евнух, импотент любого сложного выбора. И не было у Зойсайта мысли вырезать всех, начиная с охраны и заканчивая принцессой, схватить этого картонного принца и утащить на Землю, как-нибудь отбиться от преследования, а там сдать королеве Берилл с рук на руки, чтобы получить обещанную награду. Зойсайту была отвратительна награда, ему она казалась бессмысленной, когда здесь под тёплым солнцем принцесса очаровательно улыбалась ему, говоря «Становись хорошим!» Я стал таким же психическим евнухом, - обречённо подумал Зойсайт. - Ну что ты, зачем ты так? – хмурилась Ами, - Ты всего лишь сменил свою шкалу ценностей. - Позволь мне помочь тебе, - улыбалась Серенити, и в её руках разгорался тот самый свет, который слепил их в тёмном коридоре. - Я ни разу не обманула тебя, - продолжала Ами, - Так доверься мне. Мир заливало светом. Зойсайту было всё гадостней на душе.
Тема: № 26. «Очищение» Серебряным Кристаллом – процедура, требующая неоднократного применения. Дихотомии: добровольно/принудительно, успешно/безуспешно Оппонент: miguustroyt, Точка приложения силы Ворнинг: в этом длинном тексте ничего не происходит. Благодарность: Ураве и Диателу за препрочтение и полезные комментарии.
ПРЕДПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ГИБЕЛЬ
Я позвоню через полчаса, а пока... читать дальше...Я закрыл ноутбук, меня тошнило от него. Визитка лежала на столе уже третий день, и я смотрел с тоской на неё, завтракая, сидя с ноутом, просто сидя. Проходя мимо. Выходя из ванной. Она всё время была у меня в голове, когда там не было всего остального. Мне нужно взять и позвонить на этот номер. Я позвоню. Но светлые силы, уже почти шесть! Как так можно. И вчера, и позавчера я говорил себе «через десять минут». А потом: «у них, наверное, уже обед». А потом: «да уже поздно, они не работают». Нужно было звонить неделю назад, когда всё ещё было в относительном порядке. Нужно звонить сейчас. Прямо сейчас. Но пятница, почти шесть часов вечера. Там уже действительно никого нет. Но если я не позвоню сейчас, я не позвоню никогда. А если я позвоню сейчас, даже если там никого нет, то, возможно, я позвоню и в понедельник. Ладно, попробуем. Гудок. Ещё один гудок. Ну конечно, там никого нет. Третий гудок. Но не стану прерывать звонок малодушно. Четвёртый гудок. Дождусь пяти, чтобы было хоть какое-то опра... — Операторская, — грубо говорят на том конце, растягивая ударную «а», а все остальные слоги произнося пренебрежительно, как произносят солдаты. Это толстая хмурая тётка с мешками под глазами и выбеленными перекисью волосами. — Операторская? Что это значит? — Вы по какому делу? — Я звоню в... — я ищу очки. — Мне нужен срочный психолог... точнее, — я надеваю очки и читаю с визитки: — «экстренные психоаналитические сеансы». — Ааа! — к моему страху, у тётки в голосе полное понимание ситуации. — Значит, так. Площадь Героев-Воительниц, дом два. Записали? Героев-Воительниц, дом два. Знаете, как доехать? — я попытался солгать: «да-да, спасибо, я там бывал», но тётка целеустремлённо заговорила поверх этих звуков: — Тринадцатый автобус! Выходите на остановке «Улица Чёрной кошки», идёте в сторону памятника Луны, слева увидите скверик — пересекаете его, в самом конце видите будку и проходную — туда и проходите. Понятно? — Да-да, всё понятно, спасибо! — Кабинет номер сто девятнадцать. Спросите там у охраны. Номер сто девятнадцать. Записали? — Да-да. — Приходите в понедельник, в десять часов утра. — Но я... — Как ваши имя, фамилия? Я назвался. Я сказал, что не могу прийти в десять, у меня в десять — работа. Тётка на том конце молчала и искала что-то в компе, прижав плечом к уху старомодную бежевую трубку с проводом. Я это чувствовал. Я не видел, но чувствовал. Я продолжал объяснять, что пришёл бы, что давно собирался, что мне очень плохо, что мне нужна помощь, но... обстоятельства... работа... проект... что я, может быть, попробую отпроситься; говорил бессильно, как будто разучился молчать, а тётка всё искала — нет, она уже листает (кстати, почему правильно «листает», а не «лищет», но «ищет», а не «искает») какие-то папки, бумажные (ты придумываешь это всё! Так говорит Элли. Так говорят все. Даже я сам так думаю. Так скажет эта тётка — нет, психоаналитик — нет... кто? Вдруг мне стало страшно, страшнее, чем было до сих пор. Там — там — на улице Героев-Воительниц — мне никто ничего не скажет, а...). Мне стало так страшно, что я замолчал. Тётка на том конце тоже молчала. И уже ничего не листала. Просто молчала. Её молчание сизым облаком переползало мне в ухо. А потом она сказала совсем другим голосом, спокойным и профессиональным: — Приходите в понедельник в десять. С работы вас отпустят, это не ваша забота, — мои слова «как это не моя забота?» утонули внутри её продолжающейся речи: — Можете на работе даже ничего не говорить, мы всё устроим. В понедельник, в десять утра. Понятно? Я кивнул. — Я вас не слышу. — Да, — сказал я и сам себя не услышал. Я откашлялся и повторил: — Понятно. — Не опаздывайте! Ни в коем случае не опаздывайте! А то придётся ждать часа два или три. Приходите! До свидания, всего доброго! — До свидания, — сказал я уже после того, как услышал клацающий щелчок. У них действительно старомодные аппараты с трубкой, смотри-ка. Но что значит «операторская»?
Я приду к ним в понедельник. Я написал на оборотной стороне визитки: «119» и ещё «Гер-Во 9» и положил на стол рядом с визиткой. Надо посмотреть по карте, как добираться, чтоб знать, во сколько мне нужно встать в понедельник. Но я же закрыл ноут, так что позже. «Мы позаботимся». Разве не зловеще? И как это она молчала последнюю минуту. Минуту! Какую минуту! Пару секунд молчала, искала что-то... информацию про меня. Ну да, наверно смотрела про мою работу, думала, как договориться, чтобы меня отпустили. Спасибо ей. Но светлые силы, чувство сетей и сжимающегося кольца... Я взял «Время лишних», лёг на прохладный пол и стал читать. Но уже через час нашёл, что периодически листаю вперёд, думаю об авторе и смотрю в потолок. Сквозь слова ничего не проступало, много запутанных слов, но какое всё картонное, и эта экзальтированность в диалогах, в действиях и никаких приемлемых объяснений поступкам, кроме «он понял», «он почувствовал». Зачем убивать тогда, когда можно решить всё мирно? Как можно смертельно разойтись с другом даже не из-за случайного слова, а случайной мысли? Я не могу поверить в это бесконечное чернушное нытьё. Вся эта их высокая борьба остро придуманная... и, судя по результатам листания, все пятьсот страниц герои так и будут... Небо. Светлые силы. Хватит. Хватит. Всё рассыпается снова. Так нельзя... Я ничего не помню, как будто меня нет, не было («не было» — в прошедшем времени — это правильно сказано), и комната чужая и чужая жизнь (я закрыл глаза и положил ладони на сомкнутые веки) и книга эта чужая, не моя, я никогда не читал её раньше, но я читал её раньше, я читал её раньше. Успокойся. Ты был подростком, когда читал, поэтому она понравилась тебе тогда, поэтому казалась яркой. Но я даже не помню, что будет дальше! Какие-то только общие слова и никакого изображения. Всё, что было до той аварии, не было. Проанализируй. Ты разве словами помнишь, ты всегда помнишь картинки. Все книги, которые ты прочёл за последние три года... «Гром», где главная героиня умирает просто так, низачем, как в жизни — ты видишь эту бесконечную пустыню с тонкой полоской рельсов? А что ты видишь из «Времени лишних»? Вижу этих имбецилов среди маков в четвёртой главе, которую только что дочитал, а что после четвёртой главы? Что ты видишь? Открываю глаза машинально и вижу фотографию в рамке на стене — я и мама (мама? мама?) и васильки. Разве я мог повесить такое на стену? Разве я мог повесить на стену хоть что-то, кроме вешалки? Последние три года... Небо, небо, мне очень плохо. Я не могу терпеть этого, я встаю и срываю фотографию, швыряю на пол; она падает «лицом» вверх, и я пинаю её в угол, и она наконец-то переворачивается в полёте. Я лучше пойду прогуляюсь. Меня тошнит от своей квартиры. Это моя квартира, моя. Это не может быть не моя квартира. Это просто последствия аварии. Но меня всё равно тошнит. Я, может быть, я, может быть, просто всё здесь изменю, вдруг это поможет. Боже мой, только бы дожить до понедельника.
В почтовом ящике — газета утренняя. Забыл забрать, когда шёл с работы. Не забыть забрать теперь на обратном пути. Если удастся открыть дверь подъезда сразу, то всё будет хорошо. И в этот раз механизм почти не заедает, только немного запинается, и дверь распахивается. Я улыбаюсь чувству, что всё ещё может быть хорошо. Только все эти приметы не работают, ты же сам так решил недавно, так что ничего не будет хорошо. Смирись и только злобно ухмыляйся. Улица сумеречна. Какая-то приподнятость, все ходят с флажками и лентами, толпа — даже для пятницы чересчур. Это они всё ещё День Победы празднуют. Послушай, может, ты сможешь обойтись без понедельника? Ты считал когда-то, что человек сам может справиться с чем угодно, что человек сильный. Или этого тоже не было? Нет, это — было. Ты видишь, женщина идёт тебе навстречу, почему ты не можешь посмотреть в её глаза, как раньше? Как будто узнал о себе постыдную правду? Как будто ты — плохой в этом хорошем мире? Но ты ничего о себе не узнал, наоборот, ты о себе всё забыл. Ну и почему ты не можешь смириться с этим и просто жить дальше? Почему это однозначно должно к чему-то привести? Аааа, ты просто «вдруг осознал», как Лью из «Времени Лишних»! Единственное, что я узнал о себе, это что меня нет, ну, что я не помню того, как я был. Подними же взгляд, гляди смело и улыбайся! Вот женщина, если она тебе улыбнётся, то всё будет... смотри-ка, какая хмурая. Должно быть, твоя улыбка кривая. Вон несколько школьников — они смеются — не думаешь же ты, что над тобой. И я бегло окидываю себя взглядом, но совершенно зря. Как бы я хотел быть невидимым, как бы хотел лететь невидимым над этими людьми. А вдали впереди шум и тихий ритм, но в сумеречной серости ничего не разобрать, разве что, там много людей. Скоро должны зажечь фонари. Я выхожу на площадь, там бьют барабаны, а за спинами людей в пустом пространстве вижу эту девушку с огнями на цепях, ужасно гибкая, она вьётся по-шаманьи под тихий ритм, и оранжевые огни в сиреневом свете сумерек — это самое лучшее. У меня от этого дыхание захватывает. Она вычерчивает огнями в тёмно-дымчатом воздухе зубчатые колёса. Она иногда вообще почти не двигается, но пляшет огонь из её рук, огонь вокруг неё. Она вертится, гнётся, прыгает, приседает, подбрасывая свои огни. Она, стоя на коленях, делает мостик, касаясь затылком асфальта, а её руки вращают над её туловищем огненный шар. Боже, боже, как это прекрасно! Барабанщики отбивают уже ритм как попало с лютой скоростью, а она выпрямляется, превращает шар в два маленьких шарика, которые немедленно гаснут на самом громком и самом последнем барабанном ударе. Она кланяется — и только сейчас, именно сейчас зажигают фонари. Боже, боже, как это прекрасно. А где-то вдали — взрывы самодельных салютов. Барабанщики кричат три раза: «День Победы! День Победы! День Победы! Ура!! Ура!! Ура!!!» Как же смеются и как хлопают зрители и кричат «ура!!», и мне тоже хочется разбить в кровь собственные ладони. Она обходит толпу, держа в руке полосатый колпак, отверстием вверх. — Девушка, девушка, это прекрасно! — говорю я и выгребаю из кармана все свои деньги.
Я не зажигаю свет, чтобы не видеть свою комнату. Газету бросаю на стол, вероятно, прямо на визитку. Жарко. Душно. Я снимаю большую часть одежды и ложусь спать на пол. Завтра я встану в восемь и пойду в исторический. Хватит уже сидеть дома... Мне снится только темнота и тяжесть в груди. А потом — снится решение всех проблем, и я резко просыпаюсь. Темно. Я приподнимаюсь, нашариваю рукой на столе лист и ручку, записываю решение и засыпаю, и мне уж ничего не снится.
Проснулся в восемь от холода, надел очки, прочитал кривые буквы: «Чтобы вспомнить что-нибудь нужное, нужно забыть что-нибудь ненужное» и возненавидел себя. Встал, отколупал от рук-ног прилипшие осколки стёкол, пошёл в комнату и заснул на кровати.
Проснулся в двенадцать. Исторический закроется в три. Поздно уже идти, поэтому я сделал себе кофе и стал читать газету. «25-го февраля Хранительница всей Земли Серенити совершила традиционное паломничество на Северный полюс, где был проведён ежегодный ритуал Поминовения Героев-Воительниц в честь сорокапятилетней годовщины Дня Победы». Северный полюс. Там, наверно, ещё как холодно. Неплохо было б оказаться сейчас на Северном полюсе. Даже в Японии, куда Хранительница Серенити уже, наверное, вернулась, сейчас холодно, не то что здесь. Всё-таки почему ритуал Поминовения — Героев-Воительниц, если поминают ещё и Героя-Воителя? Неполиткорректно. «Хранительница возложила цветы на гробницы каждой из четырёх Воительниц, и на сей раз первой отдала дань Венере. Напомним, что все предыдущие десять лет первой удостаивалась светлейшего внимания гробница Меркурия. Сегодня гробницу Меркурия Хранительница посетила второй после Венеры. Очевидно, поступок Хранительницы намекает главам стран Большой Десятки, что пора обратить своё внимание на нарастающие тревожные знаки в социальной сфере и демографической ситуации. Затем были посещены гробницы Марса и Юпитера». Небо, они всерьёз из этого выводят всю мировую политику! Небо, какая чушь! Я подумал это и ужаснулся собственным мыслям. Никогда так открыто... Да если б кто-нибудь (друг ли, посторонний) мог прочитать мои мысли, он немедленно отвернулся бы от меня, сочтя человеком низким и антисоциальным. А я сам? Я сам не должен от себя отвернуться? Ты даже не можешь сказать себе: злая сила вселилась в меня! Потому что это я, я сам. Я всегда сомневался, любил поржать и не верил (и мне это нравилось в себе), но сейчас, небо. Я не могу подвергать сомнению собственное существование. Не могу, но подвергаю. Но это хотя бы не низко, не подло. А подло — подвергать сомнению искренность и свет Светлых Сил. Как хорошо, что никто в мире не умеет читать мысли. А низко — подвергать осмеянию лучшие человеческие порывы... «Последней, как всегда, Хранительница посетила гробницу Героя-Воителя и провела обряд Неприкосновения к Устам». Неприкосновения к Устам! О, это же УСТ! Я заржал как бес и сразу почувствовал себя неловко. Хранительница в ритуальном белом платье невесты подходит к гробнице, с которой уже сняли крышку. Хранительница опускается на колени, наклоняется над лицом Воителя и долго стоит так, затем поднимается и уходит. Крышку гробницы ставят на место. Всё. Нельзя смеяться над этим, в этом столько... не пафоса, а трагизма и горя. Я отвратительный. «По окончании всех обрядов Хранительница Серенити приняла участие в 37-й закрытой Северной Археологической конференции по изучению точки "Д", после чего в тот же день вернулась в Японию». Почему не пишут, что именно обсуждалось на конференции? Выкопали же наверно опять какие-нибудь злодейские каменюки. Очень многое о находках умалчивается. Пять лет назад здоровенную глыбу выкопали и так целиком перевезли в Японию (зачем?), а до сих пор пишут, что находка пока не исследована до конца и в целях безопасности подробности о ней не подлежат разглашению. Но что-то всё-таки рассказывают. Теперь нет, наверное, такого города на Земле, где в музее не представлен хоть самый мелкий обломок саркофага Злобного Бога. Даже в этой дыре в Историческом музее, в который я сегодня не пошёл, есть один. Я видел его в детстве на экскурсии, да ничего ты не видел. Захотелось узнать подробнее про нынешнюю конференцию, и я включил ноут. А если б я пошёл в археологический, я бы, может быть, на этих конференциях делал доклады. И всё знал бы. Правда, мне было б запрещено про это рассказывать другим людям. Пришлось бы торчать на благословенно-холодном Северном полюсе годами. А почему я не пошёл в археологический? Да потому что... Ну, сейчас ты скажешь что ничего не было. Да! зачем пытаться вспомнить то, чего не было. Чего не было? А ничего не было. Ни того, что изображено на этих фотографиях, которые висят в этих комнатах по этим стенам, ни рекламного агентства, ни книг, ни фильмов, ни друзей, ни мамы! (каждая такая мысль — как удар в живот, ты знаешь?) ничего у тебя не было! А что, что было тогда? Да ничего не было! Ты, грязный циничный горбатый карлик, который является мной, скажи, что было, если не было этого? ...Я не знаю. Значит, было это. Чтобы вспомнить что-нибудь нужное... Да хватит уже. По поисковой фразе «северная археологическая конференция» первая ссылка — их официальный сайт. Ага, вот результаты этого года. Ух ты! Нашли (ещё в апреле! а рассказали всем только сейчас) шар Злобной Королевы — расколотый на две половины. Вот эту штуку наверняка ни в какой музей не передадут, будут исследовать, пока не распылят в песок. А что в интернетах сегодня новенького? Опять про «Последнюю гибель»... Посмотреть, что ли. Элли вон что пишет: «Ты прав, "программные" фильмы нередко бывают суховаты, но случаются и исключения. Этот фильм — исключение. Много о нём уже написали, я не буду от себя ничего добавлять. Ты просто посмотри сам. Рекомендую. Действительно рекомендую. Но учти, что это только первая часть, вторую к 46-й годовщине доснимут». Ну хорошо, пусть сегодня будет мой личный День Поминовения Героев-Воительниц и Героя-Воителя, хотя циничному-уроду-мне всё это похрену с некоторых пор, и я не могу более сочувствовать героическому прошлому своей Земли. Даже слова «героическое прошлое» ты про себя произнёс, хмыкая и ухмыляясь. Я быстро напечатал: «Ладно, посмотрю, может даже прямо сейчас». И через пару минут с содроганием прочёл ответ Элли: «Или давай вместе посмотрим? Я уже смотрел два раза, но хочу ещё раз пересмотреть. Хорошо бы в хорошей компании. Могу через часок к тебе приехать». Небо! (столько повторов, наверно Элли быстро напечатала и не перечла) Только не это. Полный унитаз разорванных фотографий. Выпотрошенный книжный шкаф и выпотрошенный платяной. Пол, усыпанный стеклом, а я на нём ещё и сплю. Я не успею убрать это за часок, а даже если и успею. О чём нам разговаривать? Я не могу ничем её обрадовать и тем более — предоставить хорошую компанию. Я навсегда теперь, кажется, «плохая компания». Я не успею убрать всё это уродство из собственной головы за часок, во всяком случае (за две недели не смог — всё только усугубилось), и не смогу его спрятать; увидев всю эту грязь, Элли несомненно отвернётся от меня, как я сам от себя отворачиваюсь. Я сидел и думал над открытой пустой формой письма пятнадцать минут, не меньше. Наконец, напечатал следующее: «Не, через часок это поздно будет! У меня ещё дело есть сегодня. И я уже начал смотреть!» — добавил ещё пару смайликов и отправил. Горбатый-карлик-я не гнушался лгать. Закрыл броузер, поправил очки, включил фильм и приготовился скучать. Горбатый-карлик-я, несмотря на все заверения, был уверен, что фильм — дерьмо.
Когда Джедайт впервые беседовал (беседовал!) с Воительницами, в самую многозначительную из пауз, прозвучал звонок в дверь. Я дёрнулся и уронил чашку локтем, настолько это было неожиданно. Соседи? Ошиблись дверью? Меня арестовывать пришли? Я поставил фильм на паузу и тревожно прощупал мыслью воображаемую лестничную клетку, и сердце моё упало в колено от логичной догадки: это же Элли! Кто ещё. В дверь позвонили снова, потом ещё несколько раз, а я быстрейше открывал нашу переписку — непрочитанное сообщение от Элли гласило: «А я всё равно заеду, книгу тебе верну. Увидимся!» Да меня же нет дома, хватит звонить. Я сел на корточки и стал собирать с пола заварку. В дверь звонить прекратили, зато дробно заурчали колонки, ловя сигнал сотового. Я представил себе, как Элли за дверью прижимается одним ухом к замочной скважине, а возле другого держит мобилу. Смешно, разумеется, она не делает ничего такого, но. Почему я должен лгать. Или говорить правду. Вообще говорить. Я просто никого не хочу видеть. Я хочу досмотреть фильм. Фильм! Небо. На этот час я наконец-то забыл о себе и даже не заметил. Как же это произошло, я просто втянулся в действие. Невероятно, невероятно: первые полчаса на экране не появлялось ни одной Воительницы, камера следовала за Джедайтом, который обделывал на Земле тёмные делишки, сначала вообще ничего почти не понимая (о, люди! пыль под ногами), потом узнавая Землю всё лучше и испытывая к людям всё большую неприязнь, — светлые силы, как он сказал: «да люди это как... наши женщины» (он был женоненавистником), при этом их тёмнокоролевские женщины наоборот липли к нему как мухи к клейкой ленте. Но небо, небо! Как он смотрел на королеву! И как говорил с ней! И главное, это было именно показано (не рассказано, не описано), но так, что всё было ясно. Всё, что он делает, он делает ради своей королевы. А для неё он один из исполнителей, информаторов, придворных — ценный, но один из. Пока он успешно выполнял свою работу, его принимали благосклонно. Потом всё испортилось. Интерес Джедайта к Земле (который всё рос) сыграл здесь немалую роль. Поставки энергии из тренажёрного зала шли бесперебойно, но пришло время, и одна из посетительниц умерла. Тогда Джедайт ещё не очень разбирался в людском устройстве. Разбирался бы — не допустил бы гибели клиентки (и в прерванной звонком в дверь беседе с Воительницами он на это намекал, хоть и не говорил прямо). И началось: полиция, следователи, судмедэксперты, судебные приставы, родственники погибшей. Нет бы сразу исчезнуть и начать всё заново или затереть магией все следы! Нет, Джедайт самоуверенно решил: это отличный способ изучить Землю — и ввязался в человеческий юридический процесс. Он хотел выиграть это дело, оставаясь в рамках человеческих возможностей. Магически мошенничал только по мелочи — найти нужного человека, ускорить очередь. Кстати, в фильме не было показано пробуждение Воительниц. Думаю, режиссёр верно рассудил, что незачем показывать общеизвестные вещи. С каждым днём тень тяжёлой бюрократической машины всё мрачнее нависала над Джедайтом, и когда он осознал, что проигрывает, было уже поздно пытаться исправить что-либо большой магией — слишком много людей и структур оказалось вплетено; и, потом, он всё ещё не мог поверить, что проиграл. Барахтался из последних сил, небо, сколько денег и времени и энергии ушло на это бессмысленное дело. Энергии — не потраченной, а несобранной, потому что не хватало времени заниматься собирательством. Он поручал это подчинённым. Кстати, все демоны, бывшие у Джедайта в подчинении, были женщины. И он относился к ним соответствующе. Они умирали друг за другом, а он и не вникал, занятый своим «изучением Земли на практике». Да, Землю он изучил прекрасно, прекрасно. Он выучил земное уголовное право лучше любого адвоката, стал почти как человек в быту и общении — и незаметно начал уважать людей. Знания связали ему руки совершенно, он не мог уже действовать так бесшабашно и стремительно, как в самом начале, — я имею в виду, уже после того, как он исчез из тюремной камеры. Небо, как жаль, должно быть, ему было бросать эту уже выстроенную жизнь. Он обзавёлся домом, друзьями (то есть, они считали его своим другом — и он сам, наверно, в некотором роде к ним привязался) и — привычками. Он стал разбираться в технике и компах. Он любил гулять по вечерам. Он начал курить. Но, так или иначе, всё бросил и возник в другом месте под другим именем. Небо, ведь всё время я желал ему удачи! Врагу Сил Света. Но режиссёр сделал его уж больно симпатичным и настоящим. Пускай и нисколько не хорошим. Нужно будет спросить Элли, желала ли она ему удачи тоже. Чёрт, может, нужно было впустить Элли и обсудить это прямо сейчас и досмотреть вместе... Элли. Если Элли желала Джедайту удачи, то, возможно, я мог бы с ней, как раз с ней поговорить о дыре, в которую улетает моя жизнь. Ну да... Я представил себе: «Элли, заходи. О, не обращай внимания, просто я сошёл с ума и всё разбил здесь и раскурочил... что? Забей, давай фильм досматривать, я тут до перехода Джедайта на светлую сторону досмотрел. Что? А я просто солгал! Желала ли ты Джедайту удачи, как это делал я? А после фильма я расскажу тебе о своих психологических проблемах, я хочу поговорить об этом». Нда... Элли всё равно давно ушла, в квартире стоит тишина, и не бежать же мне за ней теперь. Я лучше стану смотреть дальше. Джедайт, однако, не перешёл на светлую сторону, как я ожидал, а после мирного разговора с Воительницами (вообще ни о чём) вернулся в своё Злобное Место. Это, кстати, очень красиво показано (спецэффекты простые — а как красиво). Джедайт беспокойно меряет шагами комнату на Земле, размышляет, а стены комнаты незаметно переходят в коридор дворца в Злобном Месте, и вот Джедайт решительно идёт к кабинету королевского секретаря. Он просит о внеочередной аудиенции (раньше королева охотно предоставляла их ему), но он уже в такой немилости, что ему предлагается изложить дело вечером во время общего приёма. Если он сможет доказать важность своего дела, её величество примет его с глазу на глаз. На приёме Джедайт начинает рассказывать о деле тренажёрного зала (которое держал в тайне ото всех) — в виде левой забавной байки с Земли. Смотреть эту часть мне было мучительно. Показаны два разных мира. Демоны от Земли бесконечно далеки. Они ничего не знают, ничего. Люди расследуют смерть одного-единственного рядового человека? не высокопоставленного? учительницы (что это такое?)? Да людей же миллиарды и, потом, они все одинаковые, это просто невозможно. Пытаться обходиться без жертв при сборе энергии? Это ещё зачем? Кстати, Джедайт, как продвигается сбор энергии? Джедайт! Вы мучите свою королеву своими неудачами (дружное «аххх» придворных). Хорошо, попробуйте, вдруг получится. Ещё что-то? — (Проникновенная речь Джедайта) — Вы собираетесь это использовать при сборе энергии? О Тьма, но зачем тогда вы нам об этом говорите и тратите наше время? Джедайт попытался рассказать о том, насколько многого смогли добиться люди без магии, как сложен, хитр, многорёбр их мир и их отношения, но никого это не интересовало. И единственную женщину, которую он уважал, это тем более не интересовало. Её интересовал только успех дела её жизни. Наверно, именно за эту заинтересованность в деле и незаинтересованность больше ни в чём он её уважал. Женщины редко бывают в самом деле увлечены делом, чаще — человеком, и таких Джедайт уважать не мог. Мне казалось, он уж привык к мысли, что скоро умрёт. Он не мог работать и не хотел, он ходил по Земле и вёл себя как человек. Он отправился в Европу и пропутешествовал там недели две (пятнадцатисекундная череда сменяющихся кадров). Энергией в это время занимались подчинённые — все погибали от рук Воительниц. Его это вообще не волновало. Затем, вернувшись в Японию, он выследил пробуждающуюся Воительницу. Воительницу на грани пробуждения очень легко отследить — и в этот момент она наиболее уязвима. Джедайт устроился служкой в храм, где настоятелем был дед Воительницы Марса. Джедайт всерьёз выполнял поручения хозяев, просто работал (он с видимой радостью делал простые вещи — это жизнь!) и просто наблюдал. Он не убил пробуждающуюся Воительницу, хотя мог сделать это множество раз. Затем (случайно? намеренно?) ускорил её пробуждение и раскрыл себя. Зачем? Я не понимаю этого до конца, скорее всего, он просто потерял цель жизни, поэтому делал неприкаянные непонятные даже себе вещи. Злобное Место перестало для него значить хоть что-то, но он сам пока не признавался себе в этом. Через несколько дней он вызвал Воительниц на битву. Традиционно начал с хулы в адрес врага — и всё им сказанное звучало традиционно, но, зная жизнь этого демона, я чувствовал, насколько его слова соответствовали его действительным мыслям. С какой любовью и пониманием он ругал людей и ругал женщин. И бился (впервые) в полную силу, собирался, вероятно, убить и умереть сам и стоять до конца, хотя всегда до этого предпочитал увиливать и исчезать. Но проиграл фатально! Не сумел даже ранить никого серьёзно, много заклинаний, много разноцветной магии, много потраченной силы, но Воительницы действовали слаженной командой, продуманно и хитро. Они — Джедайт и трое его противников — встретились вечером, а к концу боя небо уже серело. И вот Джедайт оказался припёртым к стенке. Воительницы ждали, что он исчезнет, как всегда, но он не исчезал, а сидел и смотрел. Они обступили его с трёх сторон, но не знали, что делать. Он не нападал и не защищался (Воительницы переглядывались), а сидел на бетоне взлётной полосы, подняв голову, и несколько улыбался. Возникла внезапная пауза, дыра в действии, немая сцена. Наверно, это самый постыдный момент в карьере Джедайта. Он сказал: «Я не могу телепортироваться. Я израсходовал всю силу. Вам остаётся только убить меня». Воительницы стали смешно спорить, убивать его или нет. Как же не было стыдно показывать их в таком виде. Но так правдоподобно — им же было тогда по четырнадцать лет. Они спорили, спорили, а Джедайт поднялся и ушёл своими ногами, хромая, а на заднем плане Воительницы, сбросившие боевое обличье, гонялись друг за дружкой в предрассветной мгле. Джедайт пришёл в свою квартиру. Взял свой поддельный паспорт, идентичный натуральному, деньги, ещё какие-то вещи и — И был показан переполох во дворце в Злобном Месте, слухи, сплетни. Вроде как Джедайта Воительницы убили? Но где же труп? И почему это сокрыто от внутреннего взора королевы? Мимоходом показали, как главным по Земным делам назначили демона Нефрита. И пошло-поехало, Нефрит прилюдно обзывает Джедайта дураком — что бишь за чушь он нёс на последнем большом приёме? а ещё ненавидел женский пол и, наверное, был гомосексуален (Нефрит использует другое слово), но пал от руки женщины! Разве не постыдно? И начинает работать Нефрит по-своему, а про Джедайта просто как-то все забывают. И я, смотря на это, поставил фильм на паузу. Как?? Да, судьба Джедайта — любимейшее поле для полемики всяких псевдоисториков, политиков, писателей. Но официальная и наиболее правдоподобная версия — что он казнён Злобной Королевой. Серьёзные историки так полагают. Обстоятельства разнятся: кто-то считает, его казнили за неудачи в работе; другие — что он переметнулся на сторону Воительниц и был судим как предатель; в общем, вариантов много. А тут получается, Джедайт в человеческом виде и сейчас где-то бродит по миру? Этот фильм делали какие-то маргиналы (кстати, забыл имя режиссёра, не забыть посмотреть). Но, о небо, сделали на редкость хорошо. Кстати, в фильме использовались старые названия, применявшиеся во время войны. Это логично, но непривычно. Например, Воительниц называли «воины-матросы», а в частной жизни они звали друг друга просто по именам (которые не каждый школьник сейчас вспомнит, я сам в них запутался даже), Хранительницу считали рядовым «воином-матросом». Злобного Бога называли «Королева Металлия», а Злобное Место — «Тёмное Королевство». Подчинённые лордам демоны назывались то ли «юмами», то ли «йоумами» (я откуда-то знал, что это по-японски «ведьма» или «монстр» или вроде того — посмотрел в интернете — подтвердилось). Ну и ещё некоторые подобные моменты, которые сначала вгоняют зрителя в ступор. Я продолжил смотреть. Может быть, Джедайт ещё проявит себя и будет убит как-нибудь. Но фильм закончился смертью Нефрита, а Джедайт так и не появился.
Элли! Рекомендатель. Я посмотрел первую часть, чтобы ждать весь год вторую. Внимательно просмотрел титры. Удивился мелькнувшему «историк-консультант: Нару Осака». Забавно, что фильм был анонсирован как произведение о смерти Воительниц, так и назывался — «Последняя гибель». А смерти Воительниц там и нет! Я стал искать отзывы в интернете (до просмотра мне попадались сплошь хвалебные) и наткнулся на огромные дискуссии, которые читал до самой ночи. Наименее адекватные пользователи говорили, что личности демонов никому не интересны, где Воительницы, я вас спрашиваю? Что Воительницы показаны облыжно, они не могли поступать так жестоко (это про безжалостные убийства демонов и про неспасённого Нефрита), так неосторожно (это про оставленного в живых Джедайта и про потворствование любови Нефрита и Нару), так глупо (это про школу — став Воительницами, нужно было немедленно бросить школу! так многие считали; это про интересы — манга, караоке, попса; про поведение во время драк) ну и т.п. Что Джедайт лапочка и красавчик. Что Нефрит лапочка и красавчик. Что Джедайт урод моральный. Что я боюсь Джедайта, который где-то рядом! Что боже, как я плакала, когда умирал Нефрит! О, если я ещё немного это почитаю, не ровен час, стану женоненавистником, как Джедайт. А более вменяемые говорили: фильм, конечно, хороший, но всё это неправдоподобно, особенно идея про выжившего Джедайта. Несомненно, красивая идея, но неправдоподобная. Тьма и Свет, а ведь на почве этого фильма возникнет очередное конспирологическое течение — какое-нибудь Общество Искателей Джедайта. Или что-то вроде. Или такое ещё говорили: «А чего он из тюрьмы сбежал? Да в тюрьме добывать энергию незаметно было бы проще. И, выражаясь его словами, мог бы неплохо изучить ещё одну сторону земного быта, ха». И такое: «Интересно, если бы Джедайт и правда был жив и посмотрел бы этот фильм — ему бы понравилось?» Интересно, я думаю, он стал бы говорить «не так всё было!» (ведь наверняка не так всё было!). Важно, в какую сторону не так... И такое: «Я (если всерьёз) продолжаю считать Злобного Бога и его приспешников мелкими злыми сущностями, не думаю, что в них была хоть часть той глубины, что им пририсовали в фильме. И вся эта история про Нару и Нефрита... ну да, живёт эта Нару Осака в Японии, мемуарчики пописывает, фильмы консультирует, но я не вижу больших оснований верить ей. Нару может интерпретировать всё как ей вздумается, ведь вторая сторона мертва». И такое: «Всё это хорошо и красиво, но не следует забывать, сколько зла они причинили! Мой отец погиб от руки демона, и, уверен, не только мой. А здесь они прямо самые главные жертвы и страдальцы». В общем, я читал всё это до вечера, а потом пересмотрел некоторые моменты (которые не понял — где Джедайт устроился в храм — но всё равно не понял, почему он поступил как поступил... но небо, это же как в жизни! в жизни люди сплошь и рядом поступают необъяснимо). Потом прочитал от Элли письмо, она писала, что приехала ко мне, но меня не было. Или я не открыл? И почему ты не берёшь мобилу? Я тебе звонила и писала смски (две штуки). Надеюсь, ты не умер? Элли, подери тебя тьма! Я не стал отвечать, а выключил ноут и лёг спать. Подожди до понедельника, Элли. Всю ночь мне мутно снилось, что я вморожен в глыбу льда, а потом проснулся в темноте от холода: по полу гуляли сквозняки, как на Северном полюсе, наверно, а по крыше стучал дождь. Небо! Как это хорошо! — подумал я, но не обрадовался, потому что вдруг показалось, что в моей квартире кто-то есть. Я мысленно осмотрел воображаемую квартиру, но там никого не было, кроме меня, только квартира чётко казалась не моей. А! Может, кто-то есть в моей квартире, а она не здесь, а где? Небо, какой бред. Встал, отколупал от себя привычно прилипшие к потной коже осколки стекла. Идти по темноте к постели было страшно.
Не спрашивайте меня, как я провёл воскресенье.
Утром понедельника я липко проснулся с мыслью, что нужно бежать, бежать из города (именно такими словами — «бежать, бежать из города!»). На часах — семь. Небо, сегодня же понедельник. Мне же сегодня... не на работу, а... да. А я не посмотрел, как ехать к площади Героев-Воительниц. Надо встать сейчас, ну, минут через пятнадцать (я зажал наручные часы в руке, чтобы контролировать время) и посмотреть — заснул с этой мыслью, проснулся — часы в руке, семь тридцать пять. Через пять минут (для симметрии) встану. Закрыв глаза, начинаю мысленно прощупывать воображаемый сегодняшний день и вижу две дороги. По одной из них я иду к психоаналитику, и она заканчивается обрывом в тьму. Наверно, меня по пути собьёт мусоровоз. И вторая дорога — извивается и уходит куда-то вверх и вбок и вдаль и в чащу леса и ныряет в какие-то глубины; и, небо, как маняща. И мысленно я иду по ней и с каждым шагом забываю свою жизнь, и этот город, и интернет, и книги, и друзей, и тонкости рекламного бизнеса, и всё, от чего меня тошнит уже давно, и проснулся я от того, что нечто больно впечаталось в бедро — это были часы, которые показывали без пяти девять. О небо! Сказали же — не опаздывать. Однако по карте оказалось, что я могу до Героев-Воительниц дойти пешком минут за сорок, и я решил выйти прямо сейчас и идти пешком. Нужен номер два, кажется. Нет, девять (записано моей рукой на визитке). Ручку на выходе из подъезда заело так, как никогда не заедало, я вертел её минут пять. Значит, ничего не будет хорошо. Всё будет хуже некуда. Звучит правдоподобно. Я шёл знакомыми улицами, люди казались бестелесными. Это хуже, чем бояться встречи взглядов, на таких людей и смотреть не хочется. Зачем они вообще мне нужны? Все какие-то не существующие, не по-настоящему существующие. Или это я несуществующий. Если я успею перейти, пока горит зелёный, то сегодня избавлюсь от мысленных спецэффектов, которые мешают мне жить. Зелёный мигает, но я успеваю. А ручка подъезда сказала, что ничего не будет хорошо. Я же говорю, не работает! Не работает. Стояло такое чувство, будто я сам, добровольно, иду в логово врага, который меня и повесит. Потом знакомые улицы кончились, а я обнаружил, что не взял с собой карту, и расстроился и обрадовался одновременно. Странно, так близко от моего дома, а я здесь никогда не бывал и ничего не знаю. Или бывал до аварии и ничего не помню? Да это просто не твой город, как ты можешь его знать. Ты должен найти что-нибудь своё, по-настоящему своё, тогда всё выяснится. Выстроится правильно. Но ты сейчас уже не успеешь, ты идёшь в логово. Ничего, ведь я ещё могу заблудиться. Я представил себе карту: помнил названия улиц только возле самой площади Героев-Воительниц, а так идти нужно почти прямо на север. Стал идти так, чтобы солнце всегда было справа от меня, а солнце снова начало жарить. Часа через пол я вышел в какой-то скверик (тётка по телефону говорила про скверик), но здесь шли улицы 12-я линия и Кошачьий проезд, по карте я их не помнил. Кошачий проезд, памятник Луны — они должны быть рядом. Однако нигде рядом не было никакой проходной (я обошёл сквер кругом два раза). Нужно спросить дорогу. Вон женщина с коляской, наверняка знает здесь всё. Но она даже не смотрит в мою сторону, нет. Лучше у мужчины на той стороне. Но пока я перехожу улицу, он успевает уйти далеко. Вот быстро идёт девушка навстречу — спрашиваю её про памятник, она, не останавливаясь, неприветливо буркает: «не знаю» и проходит мимо, как тень. Мне хочется сдохнуть на месте и никогда ни у кого ничего не спрашивать. Ладно, надо просто идти на север ещё минут десять-пятнадцать, но вскоре я заплутал во дворах. Уже десять, я всяко опоздал. Может, мне вернуться домой? Как? Ага, просто развернуться и идти на юг, хаха. — Не подскажете, где памятник Луны? — Что-что? — Памятник Луны! — повторяю я, — Подскажите, пожалуйста. — Памятник Луныыы... Так это вам назад надо идти. Это далекооо. — Далеко? — Даааа... вы пешком не дойдёте, лучше троллейбусом поезжайте, вон видите за красным домом остановка. До Чёрной кошки. — А сколько остановок? — Да остановки трии... или все четыыыре... — Нет уж, я лучше пешком, — всё равно я уже опоздал. — Ну если пешкооом... То вот идёте обратно по этой улице, вдоль сквера, поворачиваете направо и по большой улице всё время вперёд минут двадцать — до улицы Лапшезайца. Потом... Как же объяснить-то... — Спасибо, спасибо! Я ещё спрошу у кого-нибудь. — Потом нужно пройти через парк, но как бы наискосок... — это было сказано мне в затылок. Я обернулся несколько раз и повторил «спасибо», но старичок продолжал говорить, как будто я всё ещё стоял перед ним. Меня передёрнуло, и я больше не стал оборачиваться.
До улицы Лапшезайца я добрался минут через пять, но памятник искал все двадцать. Скверы здесь везде, всё пространство состояло из скверов. Я решил довериться интуиции и свернул в один, но ошибся. Не найдя площади, не мог уж больше заставить себя спросить что-либо у прохожих, и просто стал проверять все скверы по часовой стрелке. Заблудился снова, потеряв памятник, нашёл его почти случайно. Всё это я делал из одного лишь упрямства и с великой ненавистью к себе. Но мысль, что я всё равно опоздал, успокаивала. Может быть, сегодня ничего и не будет. Мне, наверно, скажут прийти завтра. Я приду завтра и... Четвёртый сквер оканчивался проходной, на стене торчала большая подсвеченная (это при свете дня) цифра «2». Я прошёлся вдоль стены до следующего дома: «Площадь Героев-Воительниц 4», — гласила вывеска. Я вернулся к проходной и задумался, глядя на цифру на табличке, а охрана на проходной раздумчиво рассматривала меня. — Что ищете? — спросила охранница так, словно я злоумышлял. — Площадь Героев-Воительниц, дом девять. — Такого нет. — Как нет? — Так нет. Что именно вам нужно? — Экстренные психоаналитические сеансы... — сказал я. — Что-что? — Психоаналитик! — сказал я, стараясь говорить громко и раздельно. Почему меня никто не понимает с первого раза? — Экстренный психоанализ, что ли? — Да. — Как ваша фамилия? Я почувствовал подвох, но назвался. Охранница повернулась ко мне спиной и зашла в будку. Она имеет в виду, что я могу идти? Иди, иди, это последний шанс уйти. Через стекло видно — в будке она листает какую-то тетрадь. Манит меня рукой. Я прохожу внутрь и предстаю перед ней. Она и другие охранники, которыми набита будка, окидывают меня взглядами подозрительно и оценивающе. — Через двор в главный корпус, потом направо, сто девятнадцатый кабинет, — говорит она, и я становлюсь для неё снова пустым местом. Проталкиваюсь во двор через узкий проход из единообразных обтянутых чёрной формой колен, как в зрительном зале. В коридоре стулья по-над стенами были сплошь усижены стариками. Их было человек двадцать. Запах стоял соответствующий. Все они ожидали своей очереди в сто девятнадцатый. И здесь мне стало по-настоящему плохо, жара и запах, я не знаю, но я как будто полуспал, полуумер, перед глазами проходили яркие фантасмагорические картины убийств, одно за другим, вот мальчик, хохоча во весь зубастый рот, руками-ножницами хватает девочку и разрезает её на части, и этот мальчик — это старик, который напротив меня рассказывает про цены на яйца жирной старухе справа; а старуха — двухметрового роста девица с огромной грудью со скоростью автомобиля несётся по тротуару и взмахом кулака нокаутирует одного за другим прохожих, которые попадаются на пути, летят кровавые брызги. Громадный робот хватает горстями людей и забрасывает себе в пасть, а робот это перекошенный сухой старичок слева. Трясут какого-то человека, схватив за ногу, у него голова дёргается и зубы клацают, как велосипедная цепь при переключении скоростей, он тонко пищит. Старушка-вампир впивается зубами в бок тухлой псины. Я не могу больше видеть этого, но не могу и выбраться из мчащегося лабиринта сцен-картинок, вот тамбур поезда на полном ходу, из дверей свора девиц-старушек лёгкого поведения выталкивает юношу во фраке и цилиндре, и он катится чёрным комочком в горизонт. Я не могу уже дышать, наверно я сейчас умру; давят теперь машиной кого-то, а машина — это на самом деле слоновья нога. И голос, произносящий моё имя, и сквозняк, и нависает тень, и я открываю глаза: надо мной склонился силуэт, я сглатываю и киваю (это же я) и вытираю пот со лба и век и только тогда уже могу его рассмотреть: тётка в белом халате, темноволосая и ярко накрашенная, я вижу, как блестит на её щеках сырой от пота тональник. Она повторяет моё имя с вопросительной интонацией. Мой голос должен прозвучать хорошо с первого раза. Я откашливаюсь. — Да, это я. — Опоздали, да? — спрашивает она сочувственно. Да, это та самая, с которой я говорил по телефону. Всё это визионерство — выдумки, как хорошо. Уведите меня отсюда. — Ну ничего, посидите пока, я вас позову. Она скрывается в своём сто девятнадцатом кабинете. Невозможно так больше. Я отряхиваюсь, как собака, встаю и начинаю ходить по коридору взад-вперёд, проходя мимо стариков, рассматриваю их ноги. У некоторых старух очень изящные маленькие ступни с узловатыми старыми венами, у других — пухлые, отёчные. Старики почти все в сандалиях и дырявых носках. Я стал считать ноги и насчитал тридцать девять, когда меня позвали. В кабинете работал благословенный вентилятор и стояло множество каких-то приборов и компьютеров. Чёрный (не бежевый!) старомодный телефон с трубкой на закрученном спиралью проводе. Тётка сначала попросила меня поставить подпись в каком-то журнале напротив моего имени. Потом стала строчить что-то в маленькой книжке. Странно, так много компов, а записи — на бумаге. Я набрался смелости: — Скажите, а почему к психоаналитику только старые люди стоят? — Не только старые. Вы же не старый? — Но в основном-то старые! — В основном — старые. — Почему? Она зыркнула на меня и продолжила строчить. — А сами как думаете? — пока я думал, она закончила писать, положила ручку и стала глядеть на меня. — Не знаю, — сказал я честно. — Я поэтому у вас спросил. — Эти старики родились до Хранительницы, — пояснила она и стала что-то переключать в компе. — Проходите в стеклянную дверь, на кушетке раздевайтесь до трусов и ждите. «Зачем?» — подумал я. За стеклянной дверью был зал, в центре стояло вертикально посеребрённое металлическое кольцо в человеческий рост. Внутри него располагался как бы пластиковый стол. На него кладут людей, почувствовал я, и снова нахлынул страх, но всё это не работает! Боже, как жарко. Здесь не было вентилятора. Я разделся и неловко присел на край кушетки. Минут через пять тётка из кабинета тоже зашла в зал. — А психоаналитик это вы? — спросил я. — Я — оператор. Это экстренные психоаналитические сеансы, процедура полностью автоматизирована. — А вы оператор — чего? Она улыбается. — Можете считать, оператор психоаналитика, так вам будет понятнее. — Но как... то есть, психоанализ проводит машина? — Именно так. — Но люди сюда обращаются все с разными проблемами? Каким же образом машина... Разве настоящему живому психоаналитику не проще разобраться... — Да у всех у вас одни и те же проблемы, — она вздыхает. — То есть, как это... — Послушайте, — она, кажется, немного раздражена, — если не сработает машина, вас направят к живому психоаналитику. Но машина всем всегда помогает. Не было случая, чтобы не помогла. И вам поможет. Ложитесь вот сюда, ногами в сторону двери — она показывает на стол под кольцом. То есть, головой ближе к кольцу. Я подхожу на мягких каких-то пуховых ногах и ложусь. И небо, чего я только не думаю, но больше всего во мне сейчас истомы и усталости, и я покорно ложусь, как сказала тётка. Она застёгивает на мне какие-то ремни, я было возмущаюсь и пытаюсь вырваться, но держит крепко, я прихожу в панику и, кажется, начинаю кричать и рваться, а тётка, не обращая внимания, продолжает застёгивать и застёгивать — и скрывается за стеклянной дверью, и вот я один, я осматриваю себя и пытаюсь найти застёжки, пытаюсь поднять или повернуть голову — но не получается, на ней фиксирующий обруч — небо, когда она успела? Я снова кричу, когда стол вдруг начинает двигаться в сторону кольца нет, нет, небо нет, свет и тьмаааа и вижу розовое сияние, исходящее из кольца, это же, это голос врывается ко мне в голову, яркий детский крик и розовый свет, он сметает выметает из меня память, мысли, всё моё собственное, я пытаюсь вырваться и удержаться на краю яркой белой дыры, и какие-то слова помимо моей воли через силу вылетают из гортани и, кажется, всё.
Я потом долго извинялся перед оператором за своё детское поведение. «Оператор психоаналитика» — смешное словосочетание, запомню, может, где-нибудь пригодится. Оператор отмахивалась, сказала только, чтобы я пришёл через год на профилактику (или звонил в любое время, если снова начнутся проблемы). Невероятно, но после лечения всё действительно стало хорошо. Я живу в мире и покое, и все эти тревоги, страхи и странные мысли пропали. Я это я, обычный хороший я. Если б я не вёл записей и если б не разгром в квартире, то и не поверил бы сейчас, что думал и чувствовал нечто настолько невероятное. А по всем приметам выходило, что ничего не будет хорошо. Ну я ж говорил, что они не работают. Который раз убеждаюсь, что не работают, а всё равно даже сейчас играю в это, вот дурак.
Автор: miguustroyt Название: Вид сверху Тема. Хрустальный Токио построен Дихотомия: утопия Предупреждения: необходимо сначала прочитать фик Юки и уже потом это, с позволения сказать, творчество. Т.к. оно по мотивам её фика, а не по мотивам канона. Оппонент: Юки "Вид изнутри"
Чибиуса проснулась уже к ночи. Летний ветер, рвавшийся из открытого окна, приносил приглушённые звуки засыпающего города: тихие шаги прохожих, тихое «вжжжж» летящих над землёй энергомобилей, тихий шелест приземляющихся в токийском аэропорту энерголётов. У противоположной стены на раскладушке посапывала Хотару, укрывшая хрупкое тело лёгким одеяльцем. Ступая босыми ногами по тёплым плитам пола, Чибиуса вышла на балкон. Небоскрёб уходил хрустальной иглой высоко вверх на пять сотен метров, но Чибиуса предпочитала высоте деревья, жавшиеся к балкону её небольшой комнаты. Погода была чудесной, над городом собирались тяжёлые тучи, предвещавшие чудесный ночной ливень. Наверное, чудесно встретить дождь ночью у моря, - подумала Чибиуса. Вернувшись в комнату, она уже накинула на плечи дождевик и даже надела босоножки, чтобы проворно сбежать вниз по ступенькам, как вдруг заметила, что не выключила компьютер. Более того, на чёрном фоне было написано: «Тёмное Королевство поимело тебя». А спустя секунду: «Не следуй за белым кроликом».
2.
Трое сейлорвоинов наконец подошли и учтиво поклонились. Чибиуса, не отрываясь от микроскопа, улыбнулась им в ответ и пригласила проходить и садиться. Села только старшая из них, двое других остались стоять возле двери. - Мы всего лишь хотели бы задать один вопрос, принцесса, - сказала старшая из сейлорвоинов, - Нам очень жаль отрывать вас от ваших исследований, тем более, что мы знаем, насколько они важны. - Это ничего, исследования подождут, - ответила Чибиуса и, наконец, оставила микроскоп в покое, повернувшись к девушке-сейлорвоину. Та помедлила несколько секунд. - Мы хотели бы узнать, что вы знаете о клане Чёрной Луны. - Кхм, ничего. А кто это? - Это очень опасные и злые люди. Подпольная организация, ставящая своей целью разрушение нашего государства, уничтожение Хрустального Токио и всей нашей культуры. Они не только отвергают всё то, что подарила нам ваша мать, Нео-королева Серенити, но и жаждут её смерти. Лицо Чибиусы заметно помрачнело, она покусала губу, прежде чем заговорить. - Эти люди действительно опасны. - Поэтому нам очень важно, чтобы вы рассказали нам всё, что о них знаете. Девушка-сейлорвоин, сидевшая напротив Чибиусы, говорила очень мягко, но в её голосе чувствовался напор, чувствовалась сталь. - Я уже сказала, что ничего о них не знаю. Почему вы вообще задаёте этот вопрос мне? Лицо Чибиусы стремительно изменилось. - Уж не полагаете ли вы, что я могу как-то помогать… или состоять в организации, которая ставит целью убийство моей матери? И уничтожение государства, чьей принцессой я являюсь? - Нет, конечно, мы так не полагаем… - улыбнулась девушка-сейлорвоин. Она аккуратно залезла в потайной кармашек и протянула Чибиусе тетрадку, перетянутую резинкой. - …мы это знаем. - Что это такое? – едва слышно спросила Чибиуса. Сняв с тетрадки резинку, она листала фотографии, на которых беседовала с принцем Алмазом, флиртовала с Рубеусом, смеялась над чем-то с Изумруд. Тут были протоколы и расшифровки каких-то разговоров, один из собеседников в которых обозначался как «Принцесса Чибиуса». И даже какие-то карты с разноцветными стрелочками маршрутов перемещения. - Бред какой-то… - прошептала Чибиуса, - Кто всё это сделал? Зачем? Это фотомонтаж? Кто это девушка, так похожая на меня? Чибиуса выглядела потрясённой, застигнутой врасплох, но внутри была словно сжатая пружина. Во время этого маловразумительного бормотания её локоть тихонько подталкивал колбу к краю стола. Ещё секунда – и она упадёт, и все сейлорвоины обернуться на этот бдзинь. Чибиуса же одним рывком вскочит на ноги, перевернёт ударом ноги стол – именно так чтобы сидящей напротив девушке пришлось потратить секунду-другую на него – и одним быстрым движением бросит микроскоп в какую-то из сейлорвоинов у двери. Всё должно случиться достаточно скоро, чтобы они не успели что-то предпринять. А уж от одной-то ей как-нибудь удастся увернуться в створе дверей. Потом затеряться в небоскрёбе Хрустального дворца, ведь она его знает, как свои пять пальцев, – и надеяться, что они его знают хуже. Бдзинь! – грохнулась об пол колба.
3.
МЕМОРАНДУМ СЕРЕНИТИ
Любое преступление, совершённое сознательно и в корыстных интересах – карается казнью. Любой вор, любой мошенник, любой разбойник будет казнён до захода, если совершил преступление днём, или до восхода – если совершил его ночью. Любая халатность, если совершивший её не имел на неё права, – карается казнью. Частная собственность на энергию отменена. Каждый человек обязан сдавать и получать энергию. Каждый сдаёт энергию по возможностям, каждый получает энергию по потребностям.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Широко известный Меморандум Серенити был принят с образованием Хрустального Токио, когда планета проснулась после долгого сна. Несмотря на свою вопиющую жестокость и постоянные казни в первые годы существования Объединённого мира, очень быстро люди привыкли не совершать преступлений и вскоре уже начинали забывать, что это такое. Порядок и покой граждан денно и нощно охраняли сейлорвоины, а редкие суды проводили лорды – главы крупнейших провинций, любимые народом властители Объединённого мира. Установление энергетического коммунизма крайне позитивно сказалось на человеческих жизнях. Отдавая свою никчёмную энергию и получая вместо неё энергию Серебряного кристалла, люди избавились от болезней, старения и продлили себе жизнь. Иногда даже появлялись редкой хитрости мошенники, которые в разных формах пытались злоупотреблять энергетическим обменом, но они быстро были пойманы сейлорвоинами и понесли суровое, но абсолютно справедливое наказание. Мир человечества достиг своего апогея: хрустальных стен Объединённого мира Нео-королевы Серенити.
4.
НИИ красоты и здоровья был зданием полным света благодаря огромным окнам. Рубеус кривился, от этого слепящего великолепия, но разыскал сестёр быстро. - Всё, - сказал он, - всё кончено. Ответила только Кермесайт: - Что случилось? – остальные спрятали глаза. - Принцессу арестовали. Они знают всё, у них есть имена, фотографии, у них даже есть записи наших разговоров. Они бы не посмели даже подозревать принцессу, если бы только у них не было сведений из первых рук. А это значит. Что среди нас завёлся… кто-то… Он осёкся, так и не договорив: из коридора, из-за углов, отовсюду выходили сейлорвоины. Все они носили традиционную причёску сейлорвоинов: оданго и длинные хвосты. Рубеус в отчаянье оглядел сестёр и только сейчас понял, почему Кермесайт была так бледна, а остальные прятали глаза. - Боюсь, - снова заговорила Кермесайт, - что дело ещё хуже, чем ты предполагал. - И как же они вас купили? – спросил он. - С потрохами. - Хотите жить во лжи? – он судорожно оглядывался, рыская глазами в поисках пути к отступлению, но такового не было. Кермесайт пожала плечами: - А почему бы и нет? Нам неплохо живётся. Зачем мне нужна эта лунная династия с их потугами, если эти нам уже всё дали? Рубеус выругался. Один из сейлорвоинов подошёл к нему ближе: - Пожалуйста, не надо оказывать сопротивления.
5.
- Это удивительно, неправда, ли, - сказал Кунсайт, - это удивительно. Я знаю тебя с рождения. Даже держал тебя на руках, когда ты была вот такая вот маленькая, только родилась. Ты росла такой замечательной маленькой принцессой, я бы никогда не подумал, что ты способна кому-то причинить зло. И вот теперь я узнаю о тебе такие потрясающие вещи: оказывается, что ты настоящая Тёмная леди. Состоишь в банде уродов, преступников, которые готовы убивать, чтобы уничтожить всё то, что построила твоя мать. - Она мне не мать, дядька Кунсайт, - отрезала Чибиуса. - Она твоя мать. - Моей матерью должна была стать Нео-королева Серенити, настоящая Нео-королева Серенити, а не королева Берилл, называющая себя Нео-королевой Серенити. - Ну мало ли кто кем должен был стать, - пожал плечами Кунсайт, - Твоей матерью стала наша королева и, хочу заметить, любящей и заботливой матерью. А что до всех этих теоретических выкладок группы озабоченных любителей альтернативной истории… - Что? - зло осведомилась Чибиуса, - Что ты мне расскажешь? Что той истории не могло быть? Кунсайт ответил далеко не сразу. - Да. Пойми же ты, наконец: той истории не могло быть никогда. Не могут гуманисты построить царство счастья и благодати, где нет преступности, где нет смерти, где все добры и радушны друг к другу, где человек человеку брат. Это невозможно, потому что гуманизм разлагает, он потворствует человеческим инстинктам, он возводит их в ранг приемлемого, должного, поощряемого. А человеческие инстинкты не имеют ничего общего с царством счастья и благодати. - Пафосно. - Зато правда. - Всё это неважно, уже не важно. Не их теории, не твои, дядька Кунсайт. Всё уже решено, жребий брошен. - …о чём ты?
6.
Город нависал хрусталём своих небоскрёбов и башен. Высоко, на уровне пятнадцатого или двадцатого этажа, между домов извивалась узкая колея скоростного энергопоезда и он, ослепительно белый, промелькивал по ней с лёгким гулом. Люди, спешащие на площадь, не отвлекались на скоростные поезда, мчащиеся над головами – к ним они уже привыкли. Они приостановились лишь когда пролетел энерголёт, заслоняя яркое солнце своей синей тенью: он был так огромен и летел так низко, что на несколько секунд заслонил всё небо разом, и был так бесшумен, что его можно было только заметить, но никак не услышать. Изумруд тоже проводила энерголёт взглядом. Толпа ускорялась в нетерпении, кто-то обсуждал предстоящее, дети бежали вприпрыжку, кто-то уже приговаривал «не могу дождаться», а кто-то – «я ещё никогда не видел её». Были и те, кто не смел произнести ни звука – те всё чаще бежали, не в силах дойти спокойно. Но когда впереди увидели, что дома заканчиваются и улица выходит на площадь, - тут уж многие сбились на бег. Многокилометровая площадь, окружённая со всех сторон сверкающими на солнце башнями домов, уже была скрыта живым ковром людей, а люди всё подходили, выходя из проулков и улиц, домов и подворотен. Изредка над головами снова пролетал энерголёт, огромный, скользящий своей тенью по толпе, – тогда толпа задирала голову, щурясь против солнца, но лишь на секунду, а потом снова смотрела вперёд, где высилась высокая белоснежная трибуна. На трибуне что-то говорили, но Изумруд ничего не слышала. «Это она! Это она!» – кричала девушка рядом с Изумруд, хотя и сама, вероятно ничего не могла отсюда видеть. Натянув поглубже капюшон, Изумруд кое-как пробивалась вперёд. Проскальзывая, проталкиваясь, обходя, - она приближалась всё ближе к трибуне. А потом Изумруд увидела Серенити, увидела, как та вышла навстречу многомиллионной безмолвной толпе. Тишина была такая, что Измуруд слышала шаги Серенити, слышала шелест её белых одежд. Изумруд постаралась в этот момент пробиться как можно ближе, - от трибуны её отделял уже какие-то двести-триста метров, - но не смогла: Серенити остановилась – и позади неё раскрылись её крылья: белоснежные, огромные, искрящиеся светом в лучах солнца. - Дети мои! – прошептала Серенити, но всё было прекрасно слышно. Тут уж и Изумруд не смогла пошевелиться, замерев с раскрытым ртом. - Граждане Объединённого мира! – шептала Серенити, – Сегодня… Но Изумруд уже отделалась от шока: она лезла вперёд всё быстрее и быстрее, почти сбиваясь на бег, расталкивая всех без всякого стеснения. На ходу она сорвала с себя сумку. Здесь, около высоких трибун, люди благоговейно пятились, а потому пространства было много, и Изумруд побежала. Две секунды три, четыре, - от стены трибуны её отделяло уже совсем немного. Страх и волнение ударило ей в голову, но она продолжала бежать. И наконец. Не останавливаясь, Изумруд размахнулась и кинула сумку вперёд, на трибуну, - и сразу же развернулась бежать обратно. Она успела вклиниться в толпу и одолеть добрую сотню метров, прежде чем – бух! – сзади грянул взрыв, сильный и раскатистый. Люди площади, сбитые с толку, потрясённо таращили глаза, чтобы увидеть, как на них летят обломки стальных балок – всё то, что осталось от возвышенной трибуны. Изумруд сделала ещё несколько шагов и остановилась: со всех сторон уже пробирались к ней, раздвигая толпу вежливыми просьбами, сейлорвоины. Их было не меньше сотни.
Автор: Юки ( myi) Название: Вид изнутри. Тема №7 Хрустальный Токио построен Дихотомия: антиутопия Предупреждения: нет беты, кроме Word. Автор так и не добился удовлетворительного воплощения собственной идеи, однако, испугавшись погрязнуть в бесконечном редактировании, фик решил выложить (дедлайн-десу) Оппонент: miguustroyt "Вид сверху"
читать дальше Поверхность магического шара транслировала привычную картину: Хрустальный Город, от которого ровным потоком к святилищу Металлии тянется энергия. Дежурная юма дремала рядом с шаром. Иногда она все же лениво открывала глаз, убеждаясь, что все в порядке. До конца ее дежурства оставалось около часа. И вдруг появился он. Всполох. Яркая вспышка в ровном потоке энергии. Юма захлопала глазами. Почудилось? И буквально тут же поверхность шара явила ей второй всполох. Все таки не показалось. Юма подскочила как ошпаренная и бросилась с докладом к старшей. Через полчаса о происшествии знал весь энергоблок. Через час впервые в этом столетии был приведен в действие План № МНКЗ-11 (персонал энергоблока расшифровывал эти буквы как "маловероятно, но кто знает").
*** Очередь к выходу со Второй Подстанции казалась бесконечной. Гилл мучилась головокружением. Последний день смены - всегда самый тяжелый. Где-то за десяток человек впереди хмурая дама-регистратор нервно ставила штамп в энергокнижки, не забывая покрикивать на особо медлительных, таких как, например, стоявшая сейчас перед регистрационным столом бледная девушка. - Чего замерла? Очередь за тобой, - гаркнула дама. Медленным, вялым движением девушка достала энергокнижку. Это действие стало последним, на которое у нее хватило сил. Бледная девушка пошатнулась и упала на пол. Молча выйдя из-за стола, дама-регистратор попыталась нащупать у девушки пульс. Пульса не было. Подняв с пола энергокнижку девушки, дама-регистратор чиркнула на последний странице "энергия сдана полностью" и убрала документ в верхний ящик стола. - В крематорий, - скомандовала дама ассистенту. - Следующий. Тело девушки унесли, а к столу регистрации за отметкой в энергокнижке подошел долговязый подросток. Потом была очередь женщины средних лет. Следом за ней заветную отметку "Норма энергии сдана" получила и Гилл. Убрав энергокнижку в карман, Гилл вышла из здания Второй Подстанции.
Голова кружилась. Домой Гилл брела как в бреду. И вдруг ей дорогу перебежало черное пятно. "Галлюцинация," - флегматично констатировала Гилл. Пятно же тем времен вновь перебежало ей дорогу и скрылось в какой-то щели. Действуя скорее рефлекторно, чем осознано, Гилл заглянула в эту щель и обнаружила там что-то небольшое и прямоугольное. Не совсем понимая, что она делает, Гилл подняла находку и продолжила свой путь. Дойдя до дома, Гилл рухнула спать.
Когда она проснулась, прожектор Первой Подстанции светил на максимальной яркости. Наступил новый день. О странной находке Гилл и не вспомнила и, возможно, забыла бы о ней окончательно, если бы не споткнулась об нее.
Прямоугольный предмет на проверку оказался книжицей с какой-то необычной бумагой и словно нацарапанным текстом. Однако, содержание удивляло еще больше, чем форма. Текст книги напоминал бред сумасшедшего и детскую сказку, но при этом звучал правдоподобно. В нем говорилось, что когда-то давно купола не было, и Города не было. То есть Город был, но совсем другой. Город был столицей Земли. А еще была Луна. А потом была битва и все погибли. Но возродились в Городе, в этом, бывшим тогда совсем другим. А потом снова была битва, и победители получили Серебряный Кристалл. Но его энергия в чистом виде оказалась вредна для Металлии. И вновь пришлось собирать энергию людей. И люди начали гибнуть. Когда погибших стало много, люди всполошились и начали обвинять друг друга, начались войны. Тогда, во избежании самоуничтожения энергетической базы, было принято решение построить Хрустальный Токио: Город под куполом, где будут собраны все оставшиеся люди, который будет жить за счет энергии Серебряного Кристалла и питать Металлию человеческой энергией. Так началась история Города. А потом память об основании затерлась сменой поколений, и люди начали верить, что за пределами купола ничего нет, что Город существовал так всегда, что та энергия, которая сдается на Второй Подстанции, со Второй Подстанции передается на Первую, где превращается в энергию, питающую Город, обеспечивающую его жизнь. Поэтому долг каждого горожанина - сдавать энергию. И все люди неукоснительно исполняли свой долг. А отдельные смутьяны, которые вдруг решали бойкотировать сдачу энергии, быстро исчезали в неизвестность.
Все последующие дни Гилл потратила на то, что пыталась найти хозяина книги, но безрезультатно. Никто не признавался. Когда же Гилл пыталась рассказать кому-нибудь о Луне и Земле, на нее смотрели, как на сумасшедшую. Гилл уже и сама была готова признать, что она поверила в ловко сочиненный миф, и пыталась забыть всю эту историю. Вот только забыть не получалось. А потом начались сны. Стоило Гилл закрыть глаза, она видела Город, похожий на этот, но совсем другой и девушку с чем-то белым и сияющим в руках. Гилл сама не заметила, когда она перестала следить за датами и временем и прекратила ходить сдавать энергию. Вместо Второй Подстанции Гилл начала ходить на край Города, где она упиралась лбом в холодный купол и отчаянно пыталась разглядеть, есть ли за ним что-то кроме пустоты.
Один раз, вернувшись после прогулки на край Города, Гилл обнаружила у себя гостью. Гилл испугалась. Неужели расплата за пропуск сдачи энергии пришла так быстро. Гилл рванула было бежать, но гостья схватила ее за руку. - Стой и верни мне мою книгу. - Это вы ее написали? - страх отступал, уступая место любопытству. - Почти. - А про Город это правда? - Пойдем. Гилл не успела ничего ответить, ее подхватил неизвестно откуда взявшийся вихрь, а потом она и ее гостья очутились в незнакомом месте. - Это не Город, - прошептала Гилл. - Да, - сухо отозвалась гостья, - Хрустальный Токио там. Гилл посмотрела туда, куда указывала гостья, и увидела огромный Кристалл, от которого куда-то струились потоки энергии. - Кто вы? Вы воин Луны? Вы освобождаете людей из Города? - Не совсем. - Тогда кто? - Быть может тебе хватит времени самой все вспомнить. Но скорей всего нет. В руках гостьи блеснула искра темного света. Гилл потеряла сознание.
*** - Вот и все, - старшая юма энергоблока поставила точку в отчете. Потенциальный перерожденный Сейлор Воин вычислена, извлечена из Хрустального Токио. Погружена в Вечный Сон. Спи спокойно, Сейлор Венера. План № МНКЗ-11 не дал еще ни одного сбоя.
Казалось бы, ложь — дело простое и доступное каждому, а между тем ни разу мне не приходилось видеть лжеца, который удачно соврал бы три раза кряду (Д. Свифт).
1. НЕОБХОДИМАЯ ПОДГОТОВКА.
КОМАНДА: МОЗГ ВКЛ Мозг загружается… успешно.
КОМАНДА: ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ ВКЛ Здравый смысл загружается… успешно.
КОМАНДА: ЛОГИКА ВКЛ Логика загружается… успешно
Уверены? Тогда можно попробовать собрать всю эту лапшу с ушей. Давайте попробуем кое-что понять.
2. СЕМЬ РАДУЖНЫХ КРИСТАЛЛОВ.
Диктор: После нападения на Серебряное Тысячелетие землян под предводительством Берилл и подстрекаемых Металлией, принцесса Серенити и Эндимион были убиты, как и все сейлорвоины. Орды землян превращали Тысячелетие в руины. Королева пожертвовала своей жизнью и применила Серебряный кристалл чтобы изгнать и заточить Металлию и уничтожить армию вторжения.
Итак, вот она версия официальной историографии. Постараемся запомнить узловые моменты: все убиты, орды землян всё крушат. И особенно подчеркнём жертвенность королевы и результат запуска Серебряного кристалла.
Послушаем ещё чуть-чуть.
Диктор: Используя Серебряный кристалл королева Селена отправила их всех на Землю, где они переродились в ХХ веке.
Стоп. Но ведь мы видели своими глазами, как Серебряный кристалл приводила в действие Сейлормун на Северном полюсе. И прекрасно помним, что случилось: она умерла сразу и без вариантов. Почему королева Селена спокойно применяла кристалл ещё раз? Она же вроде уже отдала жизнь ради уничтожения агрессоров или у неё забрали жизнь в рассрочку?
Оk, ладно, мелочи. Допустим, что она умела обращаться с Серебряным кристаллом намного лучше своей переродившейся дочери или, скажем, у неё была подробная инструкция к нему.
Суть-то совсем не в этом, суть вот в чём.
Диктор: Семь радужных кристаллов – это осколки Серебряного кристалла, в которые были заключены семь сильнейших демонов, напавших на Серебряное Тысячелетие.
«А вот это провал!» — подумал Штирлиц.
Не будем удивляться тому, что ни сам Металлия, ни лорды, ни Берилл, ни Тетис, ни демонические девы не удостоились никакого, даже малюсенького радужного кристальчика. Куда там, там ведь были такие монстры, как птиценогий боксёр, гигантский кошак, мужик руки-ножницы, красивенькая девочка с ангельскими крылышками и ещё три безликих товарища.
Это мелочи.
По-настоящему важен вопрос когда. В какой момент серебряный кристалл начал откалывать такие номера, как радужные кристаллы? Когда? До того, как королева Селена воспользовалась им повторно? Тогда чем же она воспользовалась повторно, ведь семь радужных кристаллов – это весь Серебряный кристалл и они были на наших глазах объединены слезой Сейлормун в Серебряный кристалл. Или, может быть, королева занималась перерождением всего лунного государства, а после поставила таймер, чтобы после её смерти Серебряный кристалл сделал ещё кое-что? А «семь сильнейших демонов, напавших на Серебряное Тысячелетие» что делали всё это время? Смотрели, как Селена всех отправляет перерождаться на Землю?
Кстати, о перерождении.
3. ЧТО-ТО КАК-ТО ТУТ ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ СХОДИТСЯ.
Перекрутим-ка ещё разочек этот эпизод, как просил Мюллер. Там есть интересный поворот.
Диктор: Используя Серебряный кристалл королева Селена отправила их всех на Землю, где они переродились в ХХ веке.
А почему на Землю? Почему в XX век? Мы же видели, как Серебряный кристалл перерождает всех на раз-два там, на Северном полюсе. Вот взял и переродил всех этих Сейлорвоинов, этого Такседо-Маска, – и не отправлял он их на Луну в XXX век, чтобы они, может быть, там были более счастливы. Отчего вдруг отправили их совсем в другое время и другое место, на территорию врага?
И один очень, очень интересный эпизод.
Диктор: После победы над Тёмным Королевством, Сейлорвоины противостояли инопланетянам Эйлу и Анне, пришельцам с Тёмной Луны, компании «Ведьмы Пять», Мессии Безмолвия, Фараону 90, Цирку Тёмной Луны и Галаксии. До победы над Тёмным Королевством ни одного вторжения не зарегистрировано.
Отчего так?
Да оттого, что, это всё хрень собачья. Все эти лунные дворцы, перерождения, эти королевы селены, которые посылают послания из далёкого прошлого. Эта всё не-прав-да.
4. СРЫВАЯ ПОКРОВЫ.
Не было никакого Серебряного Тысячелетие, его просто не существовало. А кто существовал? Ну, например.
Диктор: Фараон 90 – глава Апостолов Смерти. Его цель - принести в мир Тишину, то есть - полное уничтожение.
Ну, или другой пример очаровательного юноши.
Диктор: Мудрец – это воплощение Фантома Смерти в нашем мире, который хотел уничтожить мир, и воспользовался беглецами с Земли, которые переселились на Немезис. Подчинив себе разумы этих людей, Мудрец настроил их против землян.
Неплохие ребята, не правда ли?
Возможно, кому-то показалась странным логика созидателей этого выдуманного Серебряного Тысячелетия: жило-было Серебряное Тысячелетие, потом на него напали – и оно перестало быть. Там был кто-то: какие-то Сейлорвоины, какие-то там три стражника во дворе с пиками, - но они тоже как-то быстро перестали быть. А, да, чуть не забыл. Были ещё вечно командировочные: Сейлор-Плутон, Сейлор-Нептун и прочие. Но они вообще не при делах, как выясняется и вообще непонятно кто такие и зачем нужны.
Так вот, созидатели Земли такую логику тоже не разделяли.
Они создавали рубежи обороны от всякого внешнего вмешательства, которые закрывали Землю своей эшелонированной обороной и позволили ей существовать в отличие от этих мифических Тысячелетий, которые даже в фантазиях их ангажированных авторов имеют такую дефективную обороноспособность.
Не будем тянуть кота за хвост, даже если это говорящая кошка с Луны.
Первый рубеж обороны – это люди собранные в военизированную организацию, широко известную под пропагандистским ярлыком «Тёмное Королевство». Это хорошо известная всем королева Берилл, лорды Кунсайт, Зойсайт, Нефрит и Джедайт, а также батальоны юм.
Второй рубеж обороны – это Металлия, могущественное создание, осуществлявшее не только надзор за первым рубежом, но также его поддержку в нужные моменты. Именно Металлия закрывал амбразуру своей грудью, когда сил «Тёмного Королевства» не хватало.
Третий рубеж обороны – это всеобщая мобилизация местного населения, с активизацией всех их законсервированных возможностей. Нет, нет, миниюбки, диадемы и распальцовка «Я несу возмездие во имя Луны!» – это результат взаимодействия с кошками, а вовсе не запланированная форма поведения. Они должны были быть в касках.
Четвёртый рубеж обороны – это ключ, позволяющий вызывать перезагрузку жизни объектов. Полагаю, вы понимаете его смысл: щёлк – и жизнь досрочно прекратила ход одного жизненного цикла и пошла на следующий. Естественно, такой ключ представлял большой соблазн для злоупотреблений, а также представлял прекрасную мишень. Потому ключ поделили и раздали его семерым людям.
5. ПРЕДПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ.
Да, всё банально. Все крепости рушатся из-за неправильно выстроенной водонапорной башни.
Две мелкие, хвостатые твари сумели пробраться сквозь кордоны. Способные не только к разговору, но и к внушению, они с помощью примитивных инструментов искусственно мобилизируют группу бойцов третьего рубежа и атакуют. Но не внешние рубежи, как можно было предположить.
А последний. Наваливаясь группой на разрозненных носителей «радужных кристаллов» они стремятся овладеть «Серебряным кристаллом», как называли его кошки. Другие рубежники успевают заметить неладное, на Землю один за другим командируются бойцы «Тёмного Королевства» и они даже успевают отнять все радужные кристаллы у «сейлорвоинов» и просто городского сумасшедшего, который от скуки ввязался в происходящее. Но слишком поздно. Катастрофа приближается неминуемо, «сейлорвоины» всецело под влиянием кошек, главная из них своими слезами и обманом заполучает «радужные кристаллы» и собирает ключ.
Рубежники уничтожают друг друга.
Кошки довольны. Они мобилизируют новых «сейлорвоинов» и рассказывают им, что они – переродившиеся «сейлорвоины», погибшие только что. Потом, конечно, придёт Галаксия, и покажет, что она тоже умеет мобилизировать и внушать – но это же будет потом. Со временем, правда, начнут самовольно просыпаться и просто буйные товарищи, возлагая на себя странные миссии, обзывая себя «посланцами Новой эпохи» и творя хрен знает что, – ну а к чему о плохом вообще думать?
Лучше сказочку всем рассказать, что на Луне было Серебряное Тысячелетие. Ну да, ну да, а я-то всё думаю, чего же там было-то, а?
Смелый Булавочкин жив и здоров. К новым походам профессор готов!
Автор: Константин Тема: 45. Столкновения кошки Луны с Тёмным Королевством Дихотомии:Тёмное Королевство/Земля Тип произведения: фанарт Оппонент:Lum Ссылка на работу оппонента
Автор: Lum Тема: 45. Столкновения кошки Луны с Тёмным Королевством (до встречи с Усаги) Дихотомии: Тёмное Королевство/Земля Оппонент:neko_zoi Благодарности: организаторам за фест и neko_zoi за оппонирование!
От автора: как тут писали ниже "после длинного перерыва все как в первый раз". Беты, кроме word, - нет. И в итоге у меня получились не "победителИ", а вполне себе страдания одного конкретного победителя)) Но поучавствовать было чертовски приятно!
«…поэтому в ней не упоминаются проигравшие» Артур Дрекслер
читать дальше В комнате было темно, потому что вчера он собственноручно закрыл жалюзи наглухо, выключил все возможные источники света и даже отключил часы, стоящие на тумбочке у кровати и последние несколько дней ужасно раздражавшие его своим бьющим в глаза красным мерцанием. Именно поэтому он в первый момент никак не мог сообразить, где находится. Голову ломило, тошнило, и последнее чего он хотел сейчас – это проснуться, но сердце глухо колошматило в грудь, а во рту пребывали все пески Сахары вместе взятые. Однако встать, добраться до кухни, налить себе воды – потрясающе прохладной, вкусной воды – оказалось совсем не так просто. Проблемы возникли уже на этапе «принять относительно вертикальное положение» и дальше росли как снежный ком. Разве не это всегда делают проблемы? В конце концов, он запнулся о груду бумаг, прозябающую на полу, налетел на журнальный столик, чем вывел из спящего режима ноутбук, и отчаянно заморгал от тусклого света маленького монитора. После короткой, но упорной борьбы с тошнотой, двоением в глазах и звоном в ушах, он даже добрался до торшера и включил его. Верхний свет сейчас был бы слишком большим испытанием для него…
Приходилось признать, раньше его комната выглядела лучше: цветы политы, пыль протерта, кровать заправлена… На полу не громоздятся бумаги, книги не раскиданы по всем доступным поверхностям, а рубашки – висят в шкафу в идеально выглаженном состоянии. Висели. Были политы, не были раскиданы, и так даже и тому подобное. Впрочем, нынешний пейзаж вполне отражал его внутреннее состояние. Еще через пару приступов тошноты и головокружения и через пятнадцать долгих минут – он таки добрался до кухни, налил себе воды, сел на стул и уставился в стену, у которой этот самый стул стоял. Правда, потрясающее времяпрепровождение? Особенно в пять утра. Хотя с некоторых пор почти каждое его утро начиналось подобным образом, так что он по опыту знал, что заснуть ему уже не удастся. Да, кстати, знакомьтесь, Мамору Джиба. Защитник чего-то там, Рыцарь чего-то там, Принц где-то негде и прочие, прочие титулы. Недавно умерщвленный и недавно возрожденный – собственной персоной.
Первое, кстати, являлось основной причиной того беспорядка, что творился сейчас в его голове, комнате и жизни, а второе… Второе, скорее всего было причиной, по которой он застрял в состоянии «похмельного синдрома» уже вторую неделю. Состояние было до того похожим и до того противным, что несколько раз его даже тянуло напиться по-настоящему – хотя бы затем, чтоб оправдать симптомы. Эдакий необычный побочный эффект; в конце концов, нельзя ожидать, что организм, сначала засунутый в переполненный темной энергией гроб, а затем основательно прочищенный светлой энергией Кристалла, никак не отреагирует на подобные издевательства. Впрочем, - на этой мысли Мамору усмехнулся, - побочным эффектом можно было считать и сохранение памяти обо всех произошедших событиях. Как он уже успел выяснить, остальным с этим повезло куда больше – они ничего не помнили и не испытывали абсолютно никаких неудобств, даже в виде небольшого насморка. Но кроме побочных эффектов, - а вот эта мысль заставила Мамору скривиться – наличествовали еще и эффекты прямые. Собственно, он об эти прямые эффекты уже запинался – такое количество макулатуры удалось накопить. Если бы кто-нибудь сейчас вошел к нему на кухню, сел бы напротив и задушевно спросил «Зачем тебе все это нужно?», ответить Мамору не смог бы. Началом была небольшая газетная статья, краем глаза замеченная на столе, в кампусе, первым что он прочел было: «…понесла значительные убытки, лишившись основного лица своей рекламной компании.» Боковым же зрением непримечательная строчка выглядела как мешанина слов «загадочное», «ставящее под удар», «амнезия», «врачи в недоумении» и «невиданное происшествие». Он тогда поднял газету, внимательно прочел скучную статью, сухим языком сообщающую о неполадках в оборудовании для соляриев, халатности менеджеров, болезни поп-идола и убытках в салоне «Белая Лилия», после чего чуть отвел глаза от текста, смотря куда-то сквозь него и – обнаружил проступающие слова, предложения и обрывки фраз совсем иного толка. Преобладали эпитеты вроде «сверхъестественный», «невиданный» и «загадочный» и, в общем, с жаром и восторгом, свойственным желтой прессе, описывалась деятельность его недавних временных работодателей. Темного Королевства.
«Руководство радиостанции приносит официальные извинения своим радиослушателям и со всей ответственностью заявляет, что не имеет никакого отношения к прерываниям ночного вещания. Неполадки оборудования, вызывавшие глушение и перебивание сигнала…» Сквозь строчки же просвечивали упоминания о массовых обмороках, рассылаемых письмах, непонятной сонной болезни и «чарующем «диджейском голосе».
«…обнаружены грубые нарушения санитарно-эпидемиологических норм и случаи жестокого обращения с животными со стороны персонала магазина. Приняты все возможные меры, чтобы обеспечить животным надлежащие условия и медицинское обслуживание, торговые площади конфискованы в пользу Токийского общества защиты животных, адрес временного приюта…» Как будто раньше в газетах писали «ложь», под соусом скандалов и мистических историй, изредка – «большую ложь», с интервью, фотографиями и подтверждениями от медиумов и экстрасенсов, и вот теперь перешли к «статистике». Цифрам, официальным заявлениям, скучным, бюрократическим причинам.
По официальным заявлениям теннисистка Руи Сайонжи «повредила связки, но врачи и тренер более чем уверенны, что она успеет восстановить форму к следующему турниру», а Масато Сенджоин – это такой бессмысленный набор букв. То, что Мамору знает как погиб этот набор букв – лишь небольшая соринка, шероховатость на новом, чистом и незамутненном информационном поле.
Он прочесывал это самое поле, кстати, не только со стороны печатных изданий. В век блогов, твиттеров и всевозможных сообществ практически первое, что делают люди, с которыми случилось что-то не объяснимое, - это пишут об этом кому-нибудь, не так ли? Доброе утро, фрики города Токио, еще две недели назад вы писали о массовых галлюцинациях, взрывах в аэропорту, провалах в памяти, кристаллах и «страшных, но классных» юмах, а теперь… 404. Not found. Обновить. «Я собственными глазами видела!!! Нога на ногу, хвостик, висел в воздухе!!! Ах, как у него получались такие локоны, сколько не бьюсь с плойкой, но выходят только какие-то пакли!!» Сердечки, слухи, скептики, мутные фотографии…
Впрочем, чем больше времени проходило, тем незаметней делались старые статьи, тускнели чернила, пропадали страницы. Вглядываться приходилось до рези в глазах, просиживать на форумах сутками, разыскивать тех самых людей, которых уже спасал, но, в общем-то, не обращал особого внимания, и слышать в ответ одно и тоже: «вы сумасшедший?». Что ж, очень может быть. Но картинка, которая вырисовывалась у Мамору из всего этого бумажно-интернетного хаоса, получалось такой, что сидеть в пять утра, уставившись в стену, - это еще ничего. Берегите хрупкие нервы земного населения, воины в матросках, устраняйте не только угрозу, но и саму память о ней. У нас был враг – мы его победили, вот наши лица крупным планом, а остальное… За остальное сойдет и мутное темное пятно. Для наглядности можем повесить табличку: «Зло Вселенское». Среднестатистическое.
Но ведь они были. Он закрывал глаза с такой силой, что болели веки и на внутренней стороне полыхали пятна, а видел высокую рыжую женщину, не умевшую любить, но знавшую как обладать. Беловолосого мужчину с рентгеновским взглядом, темные сводчатые залы, толпы придворных… Он помнил запах. Конечно, помнил и боль. Но как стирались буквы в глубине газетных листов, так стирались и лица. Он знал их – эти лица, но разве можно сравнить знание и чувство? Как исчезали с просторов всемирной сети страницы с восторженными комментариями, огромными мистификациями и призывами открыть глаза на правду; так исчезали и ощущения. Оставались плакаты, наглядные пособия, вот, добрый рыцарь, это была Тьма. Вы боролись с ней и вы победили. А они – проиграли. Какая, в общем-то, разница кто – они? Вы – победители, вы – напишите в летописях нужные имена, подправите события, сотрете ненужные следы, ненавязчиво уберете лишние акценты…
А то, что тошнит, - так это похмелье. После победы-то.
Название: Слово землянам! Автор: Риджер Герои: исключительно новые персонажи Жанр: научная фантастика, общий Тема: №41. Тёмное Королевство захватило Землю и правит ею Дихотомия: Давно Оппонент: miguustroyt с безымянным фиком Аннотация: шестьсот лет назад Темное Королевство победило. Королева Берилл и её генералы стали единовластными правителями Земли. Узнайте о судьбе землян в новом, захватывающем ток-шоу!
читать дальшеРрит щелкнул выключателем и зажегся свет, освещая ведущего, критика и землянина, гостя сегодняшней программы. Хотя большая часть лучей не относилась к тому диапазону спектра, который землянин мог распознать невооруженным глазом, тот улыбнулся и у него на щеках заиграли ямочки. Ррит тут же подчеркнул их световым пятном. Зрители, знакомые с земными канонами красоты, их несомненно оценят, а все остальные, обладающие хоть зачатками телепатии, придут в восторг от его обаяния. Несомненно, земляне знали, кого послать. Ведущий, крупная амфибия, которого сегодня в знак уважения к гостю с Землю звали Джейн Доу, картинно выстрелил языком вперед и заговорил: - Здравствуйте, здравствуйте и еще раз здравствуйте! Никого не забыл? Сегодня на нашем познавательном канале "Вселенная без предубеждений" ток-шоу "Слово землянам!" для наших великашек! Искренность гарантируем! Критик тут же нажал свою кнопку и на сцене раздался короткий тревожный сигнал. - Неверно, мисс Джейн Доу! - строго поскреб лоб когтем он. - Далеко не у всех рас во Вселенной более юные особи являются более крупными. - О, не будь занудой, мистер Критик! - воскликнул Джейн Доу. - Я считаю, что великашки - слово, понятное любому существу, с какой бы планеты или звезды он к нам не прибыл. - А мистер Землянин со мной согласится. Не так ли, мистер Землянин? - Мы называем своих детей малышами, - с улыбкой подтвердил тот. - Но почему?! - Потому что они меньше, мисс Джейн. Они рождаются совсем маленькими и постепенно растут до взрослой формы. По мысленной волне Ррита его тени-ассистенты запустили на сцене слайды: первый месяц жизни, первый год, восьмой год, двадцать четвертый и наконец взрослая форма. Пусть земляне и не использовали восьмеричной системой, но во многом их жизнь следовала восьмилетним циклам, как, собственно, и у других рас. - Как интересно! Спасибо, мистер Землянин. Итак, давайте приступим. Главный вопрос, который волнует всех наших телезрителей от мала до велика: секрет вашего волшебного межгалактического топлива? Землянин рассмеялся, показывая, что понимает шутку, и аудитория с охотой присоединилась к нему. Ррит быстро выхватывал светом радостные тела и лица; глаза мастеров телепатической съемки и многомерные камеры следовали за его указкой. - Это секрет, - ответил землянин. - Ох, какая жалость! А нам было бы так интересно! - с наивным движением произнес Джейн Доу. - Здесь не о чем сожалеть, мисс Джейн. Составные части нашего топлива можно раздобыть только на нашей родной планете, и чтобы получить их, надо быть землянином. Эксперты-эмпаты, сидящие у самой сцены, посовещались, пошуршали крыльями и подняли табличку с числом 14. 14 из 16 баллов по шкале правдивости - совсем неплохо для парня, который говорит о главном секрете своей расы. - И более того, путешествие на наших кораблях опасно для всех известных нам галактических видов. Во избежание несчастных случаев мы просим максимально сократить контакты даже с внешними частями наших кораблей. Мимика землянина и его интонации выражали глубокое беспокойство о безопасности пусть даже неосмотрительных особей, Ррит в этом разбирался. Судя по реакции зала, землянин с каждой минутой завоевывал все больше симпатий. Ррит счел нужным запустить слайды о первом несчастном случае, жертвой которого стал чешуйчатокрылый краус, глубоком потрясении землян, тогда еще не знавших о таких особенностях своих кораблей, и их немедленной благородной реакции: новооткрытая землянами планета отдана как компенсация за причиненную боль. Последними Ррит показал современные фотографии подаренной планеты и рои счастливых парящих краусов: им, медленным и неповоротливым, уже много лет не удавалось открыть подходящую планету. - Ваша раса единственная из хрупкотелых сумела добиться успехов в космосе. Ваши корабли летают быстрее, чем рриты. Говоря вашими единицами, за пятьсот лет вы открыли больше планет, чем иные расы - за два тысячелетия. Критик снова нажал на свою кнопку. - Неточность, мисс Джейн Доу. Слово "хрупкотелые" признано некорректным. - Прошу прощения, мистер Землянин! - Не за что, мисс Джейн, - по-прежнему улыбаясь, ответил тот. - Наши тела действительно уступают вашим в прочности. Мы не может путешествовать в космосе без оболочки. Любая среда, кроме нашей атмосферы, способна причинить нам вред. Кстати, хочу поблагодарить организаторов за отлично подобранный воздух и температурный режим. - Спасибо, мистер Землянин! Этот воздух предоставлен учеными университета изучения форм жизни моей родной планеты. Желающие могут запросить точную формулу и образец после конца передачи. Земляне - желанные гости на любой планете! Землянин согнулся примерно на сорок пять градусов, выражая почтение и благодарность. - Итак, расскажите, как же на вашей планете произошло экономическое чудо? Всего шестьсот лет назад по земному времени - или пятьдесят галактических лет назад - попытки вашей расы выйти в космос были практически незаметны. Более того, как раз в этот период ваше единственное светило внезапно изменило диапазон излучения, отчего численность вашей расы понизилась до критической отметки. - Трудности закаляют, не так ли? Ррит подумал, не пустить ли фоном ландшафты Земли до и после того, как их Солнце перестало излучать видимый их глазам свет, но подумал, что не стоит. Даже если использовать любезно предложенные землянами голографии, выполненные в их собственном видении, будет неясно, в чем разница между "трагедией погасшего солнца" и ранее существовавшей "ночью", тем временем суток, когда часть планеты была укрыта от излучения звезды. Ррит знал, что "потеря" светила до сих пор расстраивала всех знакомых ему землян, но понимание не всегда следовало из знания. -...именно в тот период появилось хорошо организованное централизованное правительство, в руках которого находился секрет практически бесконечной энергии. Они придерживались теории, что потеря солнца - расплата за наши прошлые грехи, но если мы с достоинством преодолеем сложности и, так бы выразиться, заплатим по своим счетам, то войдем в новую, лучшую жизнь. - Этот период слабо освещен в вашей исторической литературе, - заметил критик. - Как я уже говорил, это был тяжелый период, - развел руками землянин. - Восстановление исторически правильного режима отнимало много жизненных сил. - Почему считалось, что именно этот режим - правильный? - с любопытством спросил Джейн Доу. - Я бы не хотел вдаваться в наши религиозные тонкости. Их сложно объяснить непосвященным. - А посвященными в религиозные тонкости, как и в секреты вашего топлива, могут быть только земляне, не так ли? - подхватил ведущий. Землянин улыбнулся, но уже без ямочек, не так симметрично. - Верно подмечено. - Можно ли назвать государственный строй того времени теократическим? - Можно. Землянин не вздрогнул, но эксперты-эмпаты задрожали. Стабильная "14" сменилась на "16" - зашкаливающая искренность, зашкаливающие эмоции. Значит, эта передача войдет в специальный сборник. - Итак, целых десять галактических лет земляне восстанавливались под гнетом теократического режима. Тем не менее, режим был успешен: смертность снизилась, продолжительность жизни увеличилась с тридцати земных лет до пятидесяти. Энергетическое изобретение оказалось эффективным рычагом управления... - О, я вижу, вы хорошо знакомы с нашей историей, мисс Джейн, - похвалил ведущего землянин. Ррит подсветил эмпатов: те уже успокоились и убрали оценки. - Что ж, позвольте, я продолжу. На протяжение всей своей истории человечество, получая в руки новые возможности, неизбежно использовало их, чтобы причинить вред самому себе. До встречи с другими цивилизациями мы были уверены, что это свойство присуще всем разумным существам, - сказал он со смешком. - Безусловно, вы не единственная раса с инстинктом самоуничтожения, - увлеченно подтвердил Джейн Доу. - Вы развились вопреки замыслам вселенной, и она стремится стереть свою ошибку. Критик практически ударил по кнопке. - Мисс Джейн Доу, - стремительно застрекотал он, - категорически запрещено предполагать, что другая раса не гармонична или что само существование её является ошибкой. Это очень жестокие слова. - Прошу прощения, мистер Землянин, - Джейн Доу виновато закрыл и открыл глаза. На этот раз землянин не стал говорить, что извиняться не за что, и только молчаливо кивнул. Несколько раз подряд проглотив воздуха больше, чем обычно, он продолжил свой рассказ. - Мы полагали наше энергическое изобретение безвредным. В конце концов, мы уже жили так, как следует, и восстановили историческую справедливость, о которой говорили правители. Но людям свойственно ошибаться. И тем, кто правит людьми - тоже. На праздновании очередной годовщины нового мира произошла трагедия. Ррит осторожно перевел свет с лица землянина на его руки. Горе не нуждается ни в подчеркивании, ни в мимическом переводе. - Погибло очень много людей. В основном из числа тех, кто... радовались. Праздновали. Были в центре праздника. Когда все началось, одна из правителей была возле... пульта управления энергетическими потоками и попыталась все... выключить, чтобы остановить смерти. Видите ли, это не было короткое мгновение, унесшее множество жизней. Это были часы, а в некоторых регионах даже дни, - землянин помолчал и немного несвязно продолжил: - Её именем назван наш первый корабль и первая планета. Так закончился первый период расцвета. - Первый вопрос от наших головастых телезрителей, - сказал Джейн Доу. - Правильно ли я понимаю, что после техногенной катастрофы вы не прекратили работать с данным энергетическим изобретением? - Правильно. К сожалению, его особенности таковы, что, начав работать единожды, он не остановится никогда. - Поправка! - вмешался критик. - Вечный двигатель невозможен. - Прошу прощения. Начав работать единожды, он не прекратит производство энергии, пока не исчерпает все свои ресурсы. Если не контролировать данное производство, оно уничтожит нашу планету и, возможно, солнечную систему. Эксперты недовольно зашуршали и вскинули новую оценку. На этот раз вышло "8" - присутствовал некоторый процент намеренно искаженной информации. - Второй вопрос. Мистер Землянин, кем вы работаете? - Я - пресс-секретарь главы министерства внешнего развития Земли Нефрита. Нефрит руководит поиском новых планет и, как вы знаете, делает это весьма умело. - А почему Нефрит не пришел сам? - К сожалению, после перенесенной травмы он практически не разговаривает. - Я слышал, имя Нефрит принадлежало одному из правителей первой эпохи расцвета, о которой вы сейчас рассказывали, - продолжил зачитывать телепатограммы Джейн Доу. - Ваш руководитель Нефрит и правитель Нефрит как-то связаны? - Мой руководитель - его потомок. На этот раз на тревожную кнопку нажал один из эмпатов. - Это неправда, и вы об этом знаете! - возмущенно объявил он. Землянин виновато развел руками: - Прошу прощения. Мы предпочитаем называть его потомком правителя Нефрита, хотя у нас нет для этого никаких оснований. - У вас по-прежнему есть правители? - Нету. Вскоре после катастрофы правители сложили с себя полномочия. Их ужаснуло происшедшее, и они чувствовали ответственность за потери своего народа, который они, как им казалось, вели к великому будущему. Они активно занялись поиском решений сложившейся ситуации, но больше не хотели называть себя пастырями или правителями. Правитель Нефрит, например, придумал методику поиска пригодных для жизни планет и создал то министерство, в котором сейчас работаю я. У нас есть министерства имени еще трех правителей. - Кто-нибудь из правителей до сих пор жив? - Средняя продолжительность человеческой жизни на тот момент составляла примерно пятьдесят земных лет, а уже прошло более пятисот лет. - Почему все земляне не переедут с Земли на другие планеты? - Земляне активно ведут колонизацию, но определенное количество людей на Земле будут всегда. Как я уже говорил, кто-то должен наблюдать за процессом и искать новые способы взять его под контроль. Более того, выделяемая в ходе процесса энергия как раз и используется для кораблей с колонизаторами. Как и задумывалось правителем Нефритом. "Если не сможешь победить, используй". Нет, не надо записывать, это неточная цитата, мне не на что сослаться. - Вы не думали перенести производство на другую планету, где будут более подходящие условия для тех, кто следит за ним? Это вопрос от меня лично. - Мы не хотим подвергать опасности другую планетарную систему. Достаточно одной загубленной планеты. Это официальная позиция всех наших кризисных министерств. Производство навсегда останется на Земле - пока мы не найдем способа его закрыть. - Как вам удалось от примитивной атомной энергии шагнуть сразу к такому совершенному открытию, миновав телофосфатную и субатомную энергетику? - Нам просто повезло. Сейчас мы ищем альтернативные способы получения энергии, подходящие для нашей расы. - Кстати об этом. Почему на Земле нет телепатов и телекинетиков? Теле-энергетика - отличный выход для множества рас. - Процент телепатов и телекинетиков на нашей планете всегда был крайне низок. И, увы, во времена первого расцвета правителями культивировалось недоверие к людям со сверхспособностями. После катастрофы правители принесли публичные извинения за сегрегацию. - Неужели никого не осталось? - Из-за своей особой чувствительности все люди, обладающие сверхспособностями, погибли во время катастрофы. Сейчас каждый новорожденный проверяется на наличие особых талантов. Мы не сомневаемся - мутации, вызывающие разного рода пси-способности - должны вернуться. - И что вы будете делать с одаренными в этот раз? - довольно вызывающе спросил Джейн Доу. Его раса состояла преимущественно из одаренных. Ррит держал свет на лице землянина, чтобы показать малейшие изменения его мимики. - Мы ничего не будем с ними делать, мисс Джейн, - со вздохом сказал землянин. - Мы надеемся, они нас простят. Время передачи подходило к концу, и ведущий затараторил, время от времени переходя на мыслеформы: - Земляне славятся своим спокойным, сдержанным характером. Говорят, нет такой силы, которая заставила бы вас потерять голову. Тем не менее, в вашей классической литературе приветствовался и культивировался образ героя с сильными чувствами... такого себе холерика, если я правильно вспомнил термин. - Я могу только сослаться на естественный отбор. Во времена катастрофы людям с яркими, сильными эмоциями было практически невозможно выжить. История - жестокий учитель. - Каковы ваши отношения с другими гуманоидными теплокровными расами, не достигшими вашего уровня космического развития? - Мы не видим причин поддерживать подобные отношения. Нам нечего им дать, и мы не чувствуем себя вправе взять что-либо из того, что предлагают они. - Не думали ли вы поделиться с ними вашим способом получения энергии? - Даже наш опыт не сможет им помочь. Они уничтожат себя и, возможно, нас. Нет. - Как вы справились с нашествием Темной Луны? Наваргали Мудрец считался опасным противником. - Постоянное производство энергии иногда бывает полезным. - Что ж, время нашей передачи подошло к концу. Хочу сказать, что благодаря мне и мистеру Землянину передача получилась острой, злободневной, а главное - правдивой. Мы задали головастикам серьезные задачи, а, мистер Землянин? - Несомненно. Мне кажется, нам стоит перенять ваши развивающие шоу. - Мы с удовольствием будем смотреть их. Кто знает, может, когда мы снова встретимся, ваше топливо будет производиться и на нашей планете? - Я от души надеюсь, что нет, - неожиданно резко ответил землянин. Эксперты снова выбросили число 16, и зал радостно завибрировал, наполняясь смехом. Многие расы расценивали здоровый эгоизм как разновидность чувства юмора, другим понравился всплеск эмоций, третьи стремились выразить симпатию гостю. Конец передачи, по мнению Ррита, вышел просто шикарный. - Великолепно, мистер Землянин, просто великолепно! Итак, средний балл искренности составляет ровно тринадцать баллов при проходном пороге в десять баллов. Рекомендуется к использованию в школах, бассейнах и других учебных заведениях. Молодцы, что слушали внимательно, а теперь поблагодарим наших невидимых переводчиков с планеты...
Дальше Ррит не слушал, и занялся регулировкой аппаратуры. В повседневной жизни рриты не использовали сторонние приборы, и поэтому упаковать все требовалось особенно осторожно. Когда он уже упаковывал ассистентов, кто-то трижды несильно ударил кулаком по люку. Ррит вспомнил, что земляне таким образом спрашивали разрешение нарушить чье-либо уединение - довольно изящно придумано - и крикнул, тщательно выговаривая земные звуки (нужно говорить так, будто у тебя язык без хрящей): - Прошу вас, входите, господин землянин! Я совсем не занят. - Благодарю за любезное приглашение, господин Ррит. Я не мог уйти, не поблагодарив режиссера этого чудесного шоу. - Вам кто-то подсказал, что я режиссер? - с недоумением осведомился Ррит. - Нет, но я читал о рритах, - улыбнулся землянин. - А я читал о землянах, - Ррит выдвинул руку из тела и протянул её землянину. - Пожмем друг другу руки? - Спасибо за ваше внимание, - землянин улыбнулся; его эмоциональный фон окрасился в теплые цвета. Когда их конечности соприкоснулись, Ррита накрыли оглушающие чувства. На мгновенье он утратил координаты и временную привязку, словно неподалеку была черная дыра. Это бывало с ним прежде - когда просыпалась его зачаточная телепатия, о которой остальное время он предпочитал не помнить. Ррит делал хорошие передачи, не эти жалкие поделки-однодневки "Посмотрим, насколько глубоко я смогу влезть тебе в душу и, главное, что оттуда достану". Хорошему мастеру неуместно было использовать что-то кроме слабой эмпатии, но засасывающей пустоте было нечего противопоставить и Ррит провалился в землянина. Ррит чувствовал глубокую скорбь, которая принадлежала не ему, и видел замечательное по скульптурности лицо совершенно седого синеглазого землянина. "Нефрит", тут же всплыло имя, "звезды". Его губы беззвучно шевелились, и Ррит читал слова как с листа: "Он говорит, мы должны быть сильнее безумия. Но мне кажется - ничего сильнее этого безумия просто нет. Джей думает, мы...". Нефрит исчез, его сменила глухая темнота с бледными точками - так люди видели космос - затем корабли, наполненные землянами, а затем Ррит нашел в себе силы отшатнуться и горестно забил хвостом от осознания своего проступка. - Это останется между нами, - сказал землянин. Он отступил на шаг назад и серьезно, с сочувствием смотрел на Ррита, очевидно догадавшись, что произошло. - Спасибо, - глухо произнес Ррит. - Вы вправе потребовать любой компенсации за мой проступок. - Не корите себя. Это всего лишь случайность. Я не пострадал, - Его аура подтверждала его слова, как и то, что он не держит обиды. - И еще раз - спасибо вам за передачу и за вашу внимательность. Я должен лететь, мой руководитель ждет меня, но я надеюсь, что мы с вами встретимся снова. Жаль, что вы не можете дать мне автограф.
Оставшись один, Ррит свернулся в спираль и думал о разном. Например, о том, что за десять галактических лет он спокойно сможет доплыть до Земли и что его никто не хватится. Рритов слишком много, чтобы кто-то заметил отсутствие одного, пусть и талантливого. И что даже самое благородное существо в галактике не найдет в его поступке ничего предосудительного, если не будет привлечена третья сторона - а Ррит не собирался никого привлекать. Это было только его дело и его поиск. И что смерть - это всего лишь одна из форм бессмертия, а знание - важнее всего. Ррит не думал о том, что он видел в мыслях землянина. Как это было ни абсурдно, мысли Ррита занимало то, чего он не увидел. В кораблях землян, столь ярко освещенных памятью господина Землянина, не было никаких двигателей.